Инженеры Кольца - [48]

— Какое положение здесь, в Мишнори, занимает князь Эстравен? — спросил я у Шусгиса, который, похоже, задремал, откинувшись на мягкую спинку сиденья бесшумно движущегося автомобиля.

— Эстравен? Здесь он носит имя Харт. Мы в Оргорейне не употребляем титулов, отбросили их с наступлением Новой Эры. Кажется, он занимает должность одного из подчиненных сотрапезника Йегея.

— Он живет в его доме?

— Кажется, да.

Я хотел сказать, что это довольно странно, так как вчера вечером он был на приеме у Слоуса, но сегодня у Йегея его не было. Правда, тут же мне стало ясно, что в свете нашей с ним вчерашней утренней беседы это уже не казалось таким уж странным. Но даже мысль, что он умышленно держится подальше от меня, вызывала беспокойство.

— Его обнаружили, — продолжал Шусгис, поудобнее устраивая свои широкие бедра на мягком сиденье, — на Юге, то ли на фабрике по изготовлению клея, рыбных консервов, то ли еще в каком-то таком же благоухающем месте, и вытащили его, можно сказать, из сточной канавы. Это сделали люди из фракции Свободной торговли. Конечно, в свое время он сделал для них много полезного, будучи премьер-министром и членом кворремы, теперь же в благодарность за это ему оказывают некоторое покровительство. И как мне кажется, делают это исключительно для того, чтобы досадить Мерсену. Ха-ха-ха! Мерсен — шпион Тайба и думает, что об этом никто не знает, но, естественно, всем это известно, а он совершенно не способен спокойно относиться к присутствию Харта, потому что не знает, то ли Харт предатель, то ли он двойной агент, работающий на обе стороны, и не может допустить ущерба и уронить свой шифгреттор, что неотвратимо произойдет, если он попытается об этом разузнать. Ха-ха-ха!

— А как вы считаете, господин Шусгис?

— Изменник, господин Ай, чистейшей воды изменник. Продал права своей страны на долину реки Синот, чтобы не допустить к власти Тайба, но поскользнулся, нога подвернулась. Клянусь сосцами Меше, здесь бы его ожидало наказание значительно более тяжелое, чем изгнание из страны. Кто играет против своих, проигрывает все. Но эти господа, заботящиеся только о себе и не имеющие понятия об истинном патриотизме, не в состоянии этого понять. Впрочем, я думаю, что Харту абсолютно все равно, где он находится, лишь бы удалось сделать не так уж мало, как видите.

— Да, конечно.

— Вы ему тоже не доверяете, не так ли?

— Разумеется.

— Рад это слышать, господин Ай. Не понимаю, зачем Йегей и Оубсли вообще имеют дело с этим типом. Это же явный предатель, действующий исключительно в интересах собственной выгоды, который будет цепляться за ваши сани, господин Ай, только до тех пор, пока будет в его интересах. Так мне представляется эта ситуация. И я не уверен, позволил бы я ему цепляться за мои сани, если бы он пришел ко мне с такой просьбой! — Шусгис засопел, энергично кивнул несколько раз в знак согласия с собственным мнением и улыбнулся мне заговорщической улыбкой безупречно правого человека. Автомобиль бесшумно скользил по широким, прекрасно освещенным улицам. Утренний снег уже растаял, остались только его грязноватые пирамидки вдоль сточных канав. Теперь шел мелкий холодный дождь.

Большие здания центра Мишнори — административные здания, школы, культовые строения культа Йомеш — за пеленой дождя, в струящемся свете высоких фонарей таяли и расплывались. Углы их были нечеткими, фронтоны расплывчаты и стерты. Что-то меняющееся, непостоянное, нематериальное крылось за солидной массивностью этого города, построенного из каменных монолитов, этого общества, монолитного общества, одним и тем же словом определяющего и часть, и целое. А Шусгис, мой радушный хозяин, человек тяжелого и массивного сложения, тоже терял четкость контуров и становился как будто тоже менее реальным.

С того самого момента, когда я четыре дня тому назад отправился в автомобиле через бескрайние золотые поля Оргорейна, начав свое путешествие к самому сердцу страны, к столице ее Мишнори, мне стало чего-то недоставать. Вот только чего? Я чувствовал себя изолированным. С некоторого времени я уже не ощущал постоянно гнетущего меня холода. Комнаты здесь вполне прилично отапливались. С некоторого времени пища не доставляла мне удовольствия. Орготская кухня вообще — никакая, и в этом нет ничего страшного. Но почему же все люди, которых я здесь встретил, — безразлично, как именно они по отношению ко мне настроены — враждебно или доброжелательно, — тоже казались мне никакими? Среди них были яркие личности: Оубсли, Слоус, прекрасный и отвратительный Гаум, — и тем не менее всем им чего-то недоставало, какого-то измерения существования. Они были неубедительны, будто не вполне материальны.

Они мне представляются такими, подумал я, будто они не отбрасывают тени.

Такого рода отвлеченные, абстрактные рассуждения являются существенной частью моей работы. Не обладая некоторыми особыми способностями, я не имел шансов стать мобилем. Позже я прошел подготовку в этом направлении на Хайне, где это умение высокопарно именуется «мышление дальнего действия». Здесь имеется в виду нечто, что можно было бы определить как интуитивный анализ определенной морально-этической ситуации, и его результатом является не набор рациональных символов, а метафора. Я, правда, никогда не отличался особыми успехами в овладении искусством «мышления дальнего действия», а в этот день я в особенности не доверял своим предчувствиям, потому что очень устал. Как только я снова оказался в своих апартаментах, я принялся искать облегчение под тугими струями горячего душа. Но даже там меня не оставляло неясное беспокойство, будто горячая вода тоже была не совсем реальной, и на ее благотворное действие тоже нельзя было надеяться.