«Инженеринг» Жюля Верна - [2]

— Подумаешь, мост! — воскликнул Пенкроф. — Да ведь мистер Смит у нас инженер! Понадобится нам мост — он и построит мост…

Пенкроф, работавший и за веревочника, и за плотника, и за каменщика, всех умел посмешить, всех заражал своей бодростью. Его вера в таланты Сайреса Смита была непреложна, ничто не могло бы ее поколебать. Он считал, что инженер Смит способен провести с успехом любое начинание. Как обновить изношенную одежду и обувь (вопрос бесспорно очень важный), чем освещаться в долгие зимние вечера, как воспользоваться дарами природы в плодородной части острова и превратить дикую растительность в культурные насаждения, — все теперь казалось Пенкрофу легким: Сайрес Смит поможет справиться со всяческим трудностями…

Похоже, что не только Смит нужен был Пенкрофу, но и Пенкроф подпитывал инженера своей безграничной верой в его ум и талант. Здесь мы наблюдаем аналог замеченной писателем Даниилом Граниным диады: Гёте — Эккерман. Слуга любовно записывал разговоры Гёте и тем самым побуждал великого ученого и писателя не снижать планки его (и не только его!) ожиданий.[4]

Автор романа нередко и не случайно называет Сайреса Смита всего лишь по профессии: Инженер еще раз убедился, что на море не видно ни паруса, ни остова разбитого судна, — он ничего не обнаружил, даже глядя в подзорную трубу. Еще в середине прошлого века само слово «инженер» звучало весомо. Когда-то в начале 50-х годов в Калинине (ныне Тверь) знакомая семьи, определяя меня в детский сад, произнесла с придыханием: дочь инженеров! (Родители в июне 1941 года окончили Ленинградский институт связи им. М. А. Бонч-Бруевича.) Представить сейчас такую ситуацию и такую интонацию, пожалуй, затруднительно. Настоящее время — время торжества юристов и экономистов, тогда как рейтинг инженеров оставляет желать лучшего. Разговоры об импортозамещении, о новых технологиях буксуют, если с детства не воспитывать уважения к профессии инженера. Обратим внимание на этимологию самого слова: «врожденные особенности». Префикс in- пусть вдохновляет носителя профессии как «проникающего внутрь», а «рождать» — это создавать новое, украшать бытие тем, чего не было досель. Как филолог не первый раз убеждаюсь, что при восприятии слова и текста образные смыслы весьма часто зашкаливают, и мы утрачиваем красоту прямых, первичных значений. Итак, речь идет не об «инженере человеческих душ», а просто об инженере. В недавно опубликованной статье Г. И. Старковой говорится о детских газетах и журналах Удмуртии 30-х годов XX века в аспекте того, как школьники интересовались техникой, как многое если не изобретали, то мастерили. И все это нацеливало юных читателей на инженерные специальности[5]. Но кроме газет и журналов в инженерном направлении, согласимся, работала и художественная литература, в том числе фантастическая, в том числе роман Жюля Верна «Таинственный остров».

Почему это актуально? В настоящее же время наблюдается опасность вербального образования. «Проблема в том, что растет «вербальное поколение» людей, которые смогут работать только языком, а не руками. А так как руки, как известно, связаны с головой, то и головы у них будут не вполне полноценными. Так мы можем потерять все преимущества нашей технической культуры, накопленные предыдущими поколениями»[6]. Герой романа «Пороги» И. Грековой (псевдоним доктора физико-математических наук Е. С. Вентцель) с пафосом восклицает: «Интеллигентный человек может и должен при надобности уметь работать руками, причем не хуже [техника] Картузова, а лучше. На то он и интеллигент. Презрение к ручному труду — самая холуйская черта, ее надо в себе изживать, а не хвастаться: я, мол, не в ладах с техникой! Если не в ладах — научись! Кстати, работать руками очень приятно. Ни одна моя научная работа не доставляла мне столько удовольствия, как хорошая вещь, сделанная моими руками…»[7]

Дело даже не в том, что презирать ручной труд — признак «холуйства». Дело в том, что самые ценные мысли приходят не во время конференций и не в процессе чтения чужих трудов, хотя все это тоже необходимо, а во время черновой работы непосредственно с материалом. Идеи просачиваются в голову через руки. Так что «уметь» — это еще и по-настоящему «знать», более того, пополнять копилку — не только собственных — знаний. Настоящего инженера, настоящего ученого тянет к материалу. Это видно по поведению героя другого романа — доктора Клоубонни, который далек от инженеринга, однако ведет себя как ученый, всем интересуется, все хочет лично отнаблюдать, испытать («Путешествие и приключения капитана Гаттераса»). Доктор в одном романе, инженер в другом, но оба они обнаруживают черты исследователя. Получается, что высший профессионализм нуждается в постоянно действующей исследовательской компоненте. Мы привыкли к проекции «профессия для науки», но, оказывается, весьма актуальна сейчас и обратная связь: «наука для профессии».

Теперь попробуем лингвистически отследить и продемонстрировать уровень Сайреса Смита. Воспользуемся для этого идеей каталогов, предложенной Умберто Эко и подхваченной Александром Жолковским