Инженер Средневековья - [51]

— Ясно. Я понимаю тебя, отец. Сколько ты зарабатываешь резьбой?

— Иногда по пять-шесть гривен в неделю.

— Отлично. Я буду платить тебе — вернее, жертвовать церкви — по гривне в день за твое преподавание. Обучай дюжину человек — самых сообразительных — пять дней в неделю, с обеда до захода солнца, в течение зимы. Особенно я хочу обучить сына Кульчиньских, Петра. У него есть способности, которые нельзя зарывать в землю.

— Будут расходы. Пергамент, чернила, восковые таблички.

— Купи их. Я дам денег. Если нужно что-то еще — поможет отец Игнаций из францисканского монастыря в Кракове. Он знает меня.

— И я смогу по утрам заниматься резьбой по дереву?

— Да, черт возьми!

— Значит, решено.

Вернувшись от отца Иоанна, я застал графа Ламберта за разговором с недавно прибывшим рыцарем. На незнакомце была красивая одежда бордового цвета с дорогой золотой вышивкой. Его позолоченные доспехи состояли из очень маленьких колечек — такие можно увидеть в музеях. Вышитый бархатный плащ рыцаря гармонировал с богатой попоной на его белом скакуне, а окантовка его шлема и оружия смахивала на чистое золото.

На мне был свитер и синие джинсы, но я подошел к нему и представился.

— А, пан Конрад, — оживился Ламберт. — Я представлю тебя пану Стефану. Пан Конрад — мой новый вассал; Пан Стефан — сын моего главного вассала, барона Ярослава. Вы оба будете вместе служить мне до Пасхи.

— Честь имею, пан Конрад, — сказал пан Стефан, придя в замешательство от моего роста и странной одежды. — Я полагал, что буду служить с паном Мешко. Но как бы то ни было, я рад любому, кто будет нести караул в течение второй половины долгой зимней ночи.

— Э-э-э… ну… — промычал я.

— Ах да. Я отправил пана Мешко с поручением в Венгрию, — сказал Ламберт. — Что касается остального, ты затронул один больной вопрос, пан Стефан. Видишь ли, мое соглашение с паном Конрадом состоит в том, что он не будет выполнять военных обязательств, за исключением защиты при нападении. Прости, но из этого следует, что тебе придется нести караул в одиночку.

— Но, господин, от заката до рассвета, семь дней в неделю, зимой? По-моему, это уже слишком!

Мне пришлось признать, что он прав. На широте Окойтца зимой ночь длится семнадцать часов. Три месяца еженощного караула в таких обстоятельствах могут свести человека с ума или заставить преждевременно постареть. Мне стало жаль этого молодого рыцаря, но не настолько, чтобы вызваться ему на смену. Это не входило в мои обязанности. У меня хватало своих дел.

— Граф Ламберт, — сказал я, — не можешь ли ты позвать кого-нибудь ему на помощь.

Ламберт отрицательно покачал головой.

— Если позвать еще одного рыцаря, ему пришлось бы договариваться с другим воином для охраны его поместья, а тот, в свою очередь, тоже должен уладить подобную проблему. На это уйдет время, около трех месяцев, а к той поре уже отпадет необходимость в охране. Нет. Жребий бросили на прошлый Михайлов день, и я не стану ничего менять, разве что в случае смерти или угрозы войны.

— Значит, ничего не поделаешь, — сказал Стефан. — Но, пан Конрад, может, ты хоть иногда будешь сменять меня?

— Прости, но у меня слишком много работы.

— У пана Конрада есть свои обязанности, которые может исполнять только он, — сказал Ламберт. — Боюсь, что тебе придется смириться с этим трудным поручением, пан Стефан.

— В одиночку, господин?

— Да, черт возьми! Я же тебе объяснил. Как же еще? Замок нужно охранять! Я же не могу доверить охрану крестьянину. Они возомнят себя равными нам. И, конечно, ты же не думаешь, что я сам должен нести караул. Достаточно того, что я должен бодрствовать весь день. Я сеньор твоего отца! Хватит об этом! Все уже решено!

Думаю, Ламберт испытывал чувство вины не меньше, чем я.

Пан Стефан посмотрел на меня так, как будто это я был во всем виноват, и зашагал к замку.

Моя первая задача — обеспечить постройку двенадцати дюжин ульев. В этом не было особой срочности, поскольку пчелы начинают роиться не раньше июня, но я хотел установить хорошие рабочие отношения с плотником, прежде чем мы приступим к сооружению ткацкого станка.

Вскоре стало очевидно, что без затруднений не обойдется. По всей видимости, Витольд компетентный плотник; он руководил строительством всего форта. Но когда дело дошло до распиливания досок и сооружения простых ящиков, он никак не мог понять, чего же я хочу. Я рисовал картинки на снегу, но чертежи в трех проекциях были за пределами его понимания. Он задавал бесчисленные вопросы о пчелах и о том, что мы вообще должны сделать. Так продолжалось часами, и к вечеру я начал терять терпение. Мы решили отложить обсуждение до завтрашнего дня. Готов признать, мы обсуждали одновременно слишком много вещей, и, наверное, уйдет месяц или два, чтобы все уладить, но ведь ящик — вещь несложная.

На следующее утро он встретил меня, когда я шел к кузнецу. Если я не мог объяснить, как сделать ящик, что же тогда говорить о двадцати с лишним сложных стадиях производства булата?

— Пан Конрад! — окликнул меня Витольд. — Ничего, если я попробую изготовить ящик так, как я это понял? Если тебе не понравится, мы всегда сможем пустить их на дрова.