Инженер Средневековья - [52]

— Правильно, Витольд.

Я решил, что это на время избавит меня от разъяснений, и как только у нас будет образец, я смогу указать ему на недостатки.

Кузнец, Илья, был тем самым «королем», выбранным во время праздника. Это он тогда нарядил меня в пеленки, чем оставил не слишком благоприятное впечатление о себе.

— Илья, граф хочет, чтобы я рассказал тебе о стали.

— Ну ладно, раз так хочет граф, я послушаю. Но вообще-то я уже знаю, что такое сталь.

Он работал над своим кузнечным горном и не взглянул на меня во время разговора. Горн был примитивным, размером приблизительно с мангал для шашлыков, что-то вроде каменной ступы высотой со стол, с приподнятой задней стенкой в качестве защиты от ветра. Грубые кожаные мехи вдували воздух с одной стороны. Их закрывала крыша без стен, а также наковальня — еще одна главная деталь всего — оборудования. Несколько щипцов, плоскогубцев и молотов завершали небольшую коллекцию кузнечных инструментов. Угли в горне были раскалены дожелта.

— Ты кое-что знаешь о кованом железе. А вот о стали — ничего, — заметил я.

— Хм-м… — Кузнец даже не поднял головы.

Он был невысокого роста, но казался невероятно сильным. Даже на морозе ходил с закатанными рукавами, выставив напоказ руки в два раза шире моих. Он чинил доспехи, которые были на свинье, что пала от моего меча несколько недель назад.

— Не иначе, как тебе тогда повезло! Ты, должно быть, пробил несколько слабых звеньев.

— Ничего подобного! Я заколол ту свинью, потому что мой меч из хорошей стали, а эти доспехи — из дешевого кованого железа!

— Нормальные доспехи.

Он так и не взглянул на меня, так как вбивал железное кольцо в разложенную на наковальне кольчугу.

— Черт побери, почему ты не смотришь на меня, когда разговариваешь со мной?

Он поднял взгляд.

— Я вижу тебя. — И вновь вернулся к своей работе.

— Ну, если не хочешь смотреть на меня, посмотри тогда на мой меч! — Я вытащил его из ножен показать, как выглядит булат.

— Игрушка.

Мне как-то нужно было привлечь его внимание. Я решил проделать дырку в кольчуге, над которой он работал, — возможно, это заинтересует его.

— Тысяча чертей, Илья, отойди, иначе можешь лишиться руки!

Я замахнулся на разложенную на наковальне кольчугу, и он вовремя отскочил.

Результат был просто поразительным. К счастью, Илья, в удивлении раскрыв рот, уставился на наковальню и не заметил выражения моего лица. Я отсек от края наковальни три сантиметра и разрубил доспехи практически надвое. Меч же остался цел и невредим.

Военная служба приучила меня не терять самообладания.

— Теперь почини это, Илья! — прорычал я. — А после ужина приходи ко мне поговорить.

Преисполненный собственной значимостью, я ушел прочь.

Плотник выбирал из поленницы бревна — около метра длиной и полуметра толщиной, разрубал их надвое и складывал половинки в ряд на снегу.

Я не хотел задавать никаких вопросов.

Я отправился обратно в замок, мечтая о кружке пива. Может, граф хочет поиграть в шахматы. Знатным людям не разрешалось играть с простолюдинами — вдруг проиграешь?

Янина принесла пиво, и девушки обступили меня.

— Пан Конрад, ты обещал нам показать, как делать это удивительное вязанье.

У Кристины не слишком хорошо получалось кокетничать. Полагаю, она пыталась подражать Франсин, жене священника.

— Да? Не помню, чтобы я что-то обещал, но все же подумаю.

Я и вправду подумал, но это не помогло. Поймите, моя мать постоянно вязала. Если она не готовила или не спала, у нее в руках были спицы и клубок ниток. Пока была жива моя бабушка, она делала то же самое.

И знаете что? Я никогда не обращал внимания на то, чем они были заняты. Я знал, что в каждой руке было по спице с маленькими петельками, соединяющими их с плетеной тканью внизу. Посередине она делала с ними что-то замысловатое. Больше часа я пытался мысленно представить, как это делается, и девушки в замешательстве удалились.

Затем мне в голову пришло частичное решение проблемы. Я не умел вязать на спицах, но когда мне было семь лет, бабушка показала мне, как вязать крючком. Я взял несколько больших деревянных щепок у плотника, который все еще колол и раскладывал бревна.

Остальные группы работали. Несколько мужчин разложили на земле кучи льна и молотили по ним деревянными колотушками. Женщины скручивали лен в нитки или плели нечто вроде веревки. На соломенной крыше что-то ремонтировали. Казалось, никто никем не руководил, однако дела все же продвигались.

Я отнес щепки в свою комнату и через час выстругал три вполне пригодных крючка. Жаль, конечно, что нет наждачной бумаги, но если не торопиться, можно сделать их гладкими, пользуясь одним только ножом. Я принес из комнаты графа свечу и натер крючки воском. Затем взял немного пряжи и вскоре связал ухватку, которая оказалась нисколько не хуже той; что получилась у меня в семь лет.

Девушки заинтересовались и без труда поняли принцип. Через неделю у нас с графом было по две льняных сорочки. Вскоре они уже экспериментировали с узорами, а их примеру последовали и крестьянские женщины.

Одна поразительная характерная черта техники заключается в том, что очень часто изобретение простейших процессов и приборов занимает очень много времени, или я бы сказал, что это удивительно, если вы не дизайнер. И соответственно намного легче изготовить нечто сложное, чем понятный простой механизм. Сложные машины, которыми славилась Германия двадцатого века, — и впрямь результат ленивых умов.