Инженер Северцев - [18]
Расстроенная Аня, выходя из приемной Шахова, столкнулась с Птицыным.
Какой все-таки это замечательный человек! Как он обрадовался встрече с Аней! Стал расспрашивать о квартире. Поинтересовался, какая причина привела ее сюда.
Аня растерялась и, покраснев, попросила Птицына не говорить мужу о ее появлении в министерстве: это ее тайна.
Птицын живо смекнул, в чем дело.
— Не могу ли я быть вам полезен? — любезно осведомился он.
Аня колебалась. Зная, что Птицын институтский товарищ Михаила, и не подозревая об их теперешних отношениях, решила посоветоваться…
Чтобы Аня ненароком не встретилась с мужем, Птицын не пригласил ее в свой кабинет, а повел в пустующий кабинет Шахова. Здесь она и рассказала о своих тревогах, просила помочь советом… Птицын отвечал уклончиво. Времена изменились, он сам висит между небом и землей, всего лишь бывший начальник главка. Он просто лишен возможности… А может быть, Михаилу есть резон поехать на периферию? Конечно, ненадолго!.. Друзья не забудут его, еще раз вытащат в Москву при первом удобном случае. Зачем сейчас ломать копья, идти на осложнения с министром: ведь он сам хочет послать Северцева на Сосновку…
— Периферия — это патриотично. — В голосе Птицына появилась торжественность. — Мне, например, следует только поздравить Михаила и пожалеть себя, что по состоянию здоровья не могу быть вместе с ним. В интересах Северцева… — Тут торжественные нотки в голосе исчезли, уступив место доверительным: словно смолк оркестр и зазвучал проникновенный речитатив, — …лучше не упрямиться. Вы, Анна Петровна, должны правильно повлиять на него…
Аня не сдержалась. Почти крича, она выложила Птицыну все, что о нем теперь думала:
— Я очень хорошо поняла вас, Александр Иванович! Целитесь на замовское кресло? На интригах вылезли, на них и держитесь? А другого у вас за душонкой ничего и нет?.. Вспомнили: «патриотизм»… А вот вы возьмите да проявите его сами… Поезжайте в Сибирь, в тайгу! Тогда и я поеду. Но только… но только следом за вами! Без вас дело не пойдет, Александр Иванович!.. — Не помня себя, она наступала на опешившего, забившегося в угол кабинета Птицына. — Я сама половину Сибири за двадцать лет пешком исходила. В снегу замерзала, в болотах тонула. Не счесть ночей, что коротала я у костра. Сына под пихтой родила… Понимаете вы все это? Ваша Серафима об этом даже в книжках не читала, а вы меня агитировать взялись, «патриот»!.. Ну, так как? Поехали вместе?..
Птицын хватал ртом воздух и отмахивался от Ани руками:
— Успокойтесь, Анна Петровна… Успокойтесь… Что с вами такое?..
Аня с силой хлопнула дверью и выбежала, изрядно перепугав шаховскую секретаршу.
Выскочив на морозную улицу и поостыв от возбуждения, Аня раскаялась в своем поведении, ей стало стыдно перед мужем, которого она ни словом не предупредила. Зачем она пошла к Птицыну? Что теперь наделала? Начнутся кривотолки… Михаилу будет еще труднее…
Чтобы успокоить свою совесть, она собралась немедленно покаяться перед Михаилом. Она не умела что-нибудь долго скрывать от него.
Войдя в первую попавшуюся на глаза автоматную будку, Аня дрожащей рукой набрала номер. Северцев ответил сразу, и она, сдерживая слезы, одним духом выпалила все. Северцев немного помолчал. «Только этого мне недоставало», — устало сказал он.
Анна долго стояла, прижав к уху холодную трубку, в которой попискивали частые гудки.
Северцев поднялся из метро и пошел пешком. Мартовское солнышко выживало зиму с московских улиц. Асфальт очистился от снега и, нагретый весенними лучами, чуть дымился. На снегу, уцелевшем в затененных двориках, на старых, пока еще голых деревьях без умолку чирикали хлопотливые воробьи.
Михаил Васильевич с недавнего времени пристрастился к пешему способу передвижения. Он с тревогой замечал, что за последний год располнел, в мускулах появилась дряблость. Уж конечно теперь ему бы не взобраться по вертикальной выработке на сотню метров, что свободно, без всякой одышки, делал он всего год назад…
Проходя мимо парка, Северцев услышал грачиный гам и остановился. Меж стволов рослых лип блестели лужи. Парк был прозрачен, и деревья казались ниже. Вспомнилось, что в Москве он, можно сказать, не замечал смены времен года: за окнами кабинета или стеклами машины они не слишком отличались друг от друга, — бывало немножко холоднее или теплее, побольше солнца или дождя… В тайге совсем другое дело. И тут же мысли перешли на иное. Когда же, собственно говоря, кончится эта неопределенность с работой? Министр задержался в командировке. У Шахова оказался инфаркт, бедный старик надолго выбыл из строя. Разговаривать не с кем. Тягостно по-прежнему и дома. Отношения с Анной все еще натянуты. Даже не хочется идти домой. Там воцарилось какое-то тяжелое для всех молчание. Уже более двух недель приходится перебрасываться маловыразительными словами: «да», «нет», «спасибо»… Не меньше, чем родители, переживает их ссору сын, он замкнулся, стал по-взрослому сдержан.
Нужно самому сделать первый шаг к примирению: Анна не хотела дурного. С таким решением Северцев позвонил у дверей.
Открыл сын. Отец попробовал было потрепать его за вихры, но Виктор уклонился от ласки, видимо давая понять, что хочет держаться строгого нейтралитета.
