Интригующее начало - [113]
В таком настроении я пришла к ужину и вела вежливые беседы с Боклерками. Мы со Стокером обменялись взглядами, прекрасно понимая, что наше пребывание в Бишопс-Фолли подошло к концу. Я ждала, что он объяснит, что расследование смерти барона приостановлено (здесь следовало как-то уклониться от прямых ответов) и мы больше не будем злоупотреблять их гостеприимством. Но он ничего не сказал, и у меня в горле тоже застряли подходящие слова. Его светлость только что получил мумию, о которой давно мечтал, и он с радостью вел разговор в приятном для себя направлении, но Стокеру сейчас компания была невыносима. Он попросил позволения уйти сразу, как подали десерт, и леди Корделия тоже встала.
– Нужно проверить детей, – сказала она неопределенно, поднялась наверх и оставила меня один на один с его светлостью.
Он пододвинул ко мне графин с портвейном.
– Может быть, я и не очень хорошо умею общаться с людьми, мисс Спидвелл, но даже я чувствую, какая атмосфера царит здесь сегодня. Расскажите мне о ваших заботах, если хотите.
Я не успела заметить, как слова сами полились из меня, сначала ручейком, а потом мощным потоком, подкрепленные дружественным слушателем и несколькими порциями отменного портвейна. Естественно, я опустила самые опасные моменты нашего приключения, но рассказала достаточно, чтобы он понял: наши жизни были в опасности, но сейчас, хотя бы на время, кажется, что опасность отступила. Я рассказала ему о том, чего лишился Стокер, и о собственном омертвении чувств сейчас, когда все наконец закончилось, о том, как я пала духом, и о страхе, что я, имея столь широкие интересы, совершенно не имею на них финансовых средств.
К моему удивлению, его светлость оказался прекрасным слушателем, а когда я наконец закончила рассказ, он распорядился подать нам обоим крепкого чая. Было уже очень поздно (или рано, вдруг поняла я, потому что утренний свет начал уже заполнять небо). В июне утро наступает очень рано – оказывается, мы проговорили всю ночь. Но я чувствовала себя освеженной, сбросившей все заботы, легкой, как прежде.
– Как благородно было с вашей стороны не выдавать нас полиции, – сказала я ему. – Вы оказались настоящим другом Стокеру.
Он сразу почувствовал себя неловко, как любой англичанин, выслушивающий комплименты в свой адрес.
– Он всегда был мне хорошим другом или, скорее, моей сестре. Я не очень понимаю истинную природу их отношений, но Корделия сообщила мне, что Стокер предложил ей дружбу и помощь в тот момент, когда она особенно в них нуждалась, что бы это ни означало, – добавил он с печальной улыбкой.
Если я и надеялась найти какое-то объяснение их отношениям, то и здесь меня ждало разочарование. Его светлость был не из тех людей, что пытаются все разнюхать, как я только что убедилась на собственном опыте и к собственной радости. Он был надежным товарищем, хорошим и добрым слушателем.
Как бы предваряя мой вопрос о том, почему в тех обстоятельствах леди Корделия не доверилась ему, он покачал головой:
– От меня нет никакого толка в женских проблемах.
– Со мной сейчас вы вели себя удивительно верно, – заметила я.
Он слегка покраснел, и его кожа приобрела тот же бледно-розовый оттенок, что появлялся у его сестры, когда что-то ее волновало.
– Мне было очень интересно вас выслушать. Знаете, у меня не очень много опыта в общении с дамами, только с сестрой, конечно, с теткой и с женой. Но они все спокойные, невозмутимые и очень сильные. Ни одна из них никогда не просила меня о помощи в решении своих проблем, а потому я совсем этому не обучен. Надеюсь только, что смогу чему-то научиться до того, как понадоблюсь детям, – сказал он, нахмурившись.
Тогда я поняла, что судила о нем чересчур поспешно. Он не намеревался специально нагружать сестру заботой о своих детях, как и не намеренно предоставлял детей самим себе. У него не было навыков общения с ними, а если есть желание, все можно сделать правильно.
– Не сомневаюсь, вы сумеете превзойти собственные ожидания, – заверила я его, ощутив неожиданный прилив сочувствия к этому доброму человеку. – У вас прекрасная интуиция. Вы доказали это, поверив Стокеру и мне и не выдав нас полиции.
– Я могу лишь процитировать Ксенократа, дорогая леди. «Я часто сожалел о том, что сказал, и никогда – о том, о чем промолчал».
– Очень важное изречение, милорд. Давайте выпьем за Ксенократа.
