Интимный дневник шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II - [46]

До свиданья. Все это омрачает мою душу и я начинаю вздыхать по Франции; это, впрочем, испытывают все иностранцы, приехавшие сюда по делам.

Среда, 8. — К брату.

Дело гр. Андрея, мой друг, говорят, будет иметь последствия. По словам одних — он останется в Ревеле, по словам других — будет сослан в Архангельск, а оттуда до Сибири уж не так далеко. Говорят также, что кн. Куракин арестован сегодня ночью, но это мало вероятно.

Был у маленькой Нелединской, которая меня укрепила в моем мнении о Загряжской. Говорили также о сплетнях насчет Разумовского: в шкатулке Великой Княгини найдены будто бы его любовные письма, в которых имеется проект договора с Великим Князем, компрометирующий и маркиза де-Жюинье[90]. Нелединская очень бы желала, чтобы Разумовскому позволили ехать путешествовать, но этому воспротивится, может быть, его отец, несоглашающийся платить долги сына. Всех долгов у него 20 000 рублей. Он надеялся заплатить их из тех двухсот тысяч, которые Императрица обещала подарить Великой Княгине после ее родов. Ты помнишь, мой друг, что еще в Москве Великий Князь собирался платить долги Разумовского; вот это когда началось. Отец гр. Андрея очень богат, однакоже, и если путешествие будет зависеть только от него, то я полагаю, что оно состоится. Он даст сыну 5000 руб. в год, а этого достаточно, чтобы путешествовать без расточительности.

Говорят, Дюфура прогнали; я этому не верю. Не даром он служил шпионом Императрице и Панину, как уверял Комбса кто-то, бывший свидетелем переговоров по этому поводу. Тот же Дюфур, когда беременность Великой Княгини стала известна, искренно или по злобе говорил актеру Дюгэ: «Этот ребенок, мой друг, не от Великого Князя, а от гр. Андрея».

Четверг, 9. — К брату.

Я, кажется, писал тебе, мой друг, что Лормуа, конюший Великого Князя, получил отставку. Для того, чтобы уехать, он ждет только уплаты 15 000 руб., которые ему должны. Обещали дать ему подарок, но еще не уплативши долга перестали выдавать жалованье. На русских, мой друг, нельзя полагаться! По словам Лормуа, Великий Князь бесхарактерен, слаб, подозрителен, жесток, несправедлив и развратен от безделья; он обладает всеми пороками малодушных людей и не имеет ни одной добродетели; не веря в честность, он презирает всех окружающих и часто говорил Лормуа, что его придворные — негодяи. По мнению Лормуа, Великий Князь не делал исключения и для гр. Андрея, так что последний напрасно считал его своим другом. Ко всем недостаткам этого принца нужно прибавить еще невообразимую скупость и большую долю чванства. Прислуге своей он плохо платит, а посторонним раздает; между прочим, велел спороть галуны с ливрей, чтобы сделать попоны.

Что касается Императрицы, то она вчера, перед похоронами, завтракала у м-м Ляфон[91] большим ломтем ветчины, а после церемонии вернулась туда же обедать, причем одна воспитанница пела ей какие-то глупости, для того, чтобы развлечь и заставить смеяться. Эта цель была достигнута; Императрица ласкала певицу и сказала м-м Ляфон: «Люблю эту девочку, потому что она похожа на меня: плачет и смеется одновременно». Хитрая она женщина, кроме того, и чувствует свое превосходство над Великим Князем, который ее ненавидит. Бояться этой ненависти она не может, потому что он слаб, малодушен, изъеден золотухой и геморроем, вообще недолговечен… А кроме того, все дворянство его презирает. Лормуа сообщил мне, что, кроме маленького Бобринского, Императрица воспитывает по-великокняжески еще одного своего незаконного сына, которому теперь 10–11 лет. Я спросил, откуда он знает все это, но он отвечал, что не может говорить здесь, а вот когда повидается с де-Верженном, то пришлет на мое имя письмо. Я не стал настаивать, но буду очень рад узнать от него подробности. Он, кажется, хорошо изучил Великого Князя и думает, что гр. Андрей жестоко в нем ошибся. Этот принц принадлежит к числу людей, которые никого любить не могут. Имея в виду, что Лормуа весьма много болтает, несмотря на то, что отказался говорить, я спросил его о Салтыковых, состоящих при Великом Князе. «Ни муж, ни жена ничего не стоют», — отвечал он мне: — «гофмейстер — человек низкий, а жена его — злая женщина». Он же сообщил мне о судьбе акушерки, состоявшей при великой княгине: она куда-то исчезла и Лормуа уверен, что она, вместе с Крузе, преднамеренно погубила покойную, сделавшуюся жертвой ревности и страха. Великая Княгиня слишком воодушевляла и подкрепляла своего мужа, а Императрице этого не требуется… Не думаю, чтобы ему легко было еще раз жениться.

Кстати, по поводу политики Лормуа думает, что нашего маркиза продал кто-нибудь из прислуги. Подозрения падают на Антона (Antoine), в виду нескольких слов, сказанных им Лормуа по поводу Дюфура, с которым он был знаком. Кроме того, я знаю, что этот мерзавец хвастался гр. Шереметеву своей близостью с маркизом и Дюраном, которые, будто бы, советовались с ним о делах. Мне очень тяжело подозревать также аббата Дефоржа, но он говорит по-русски, лицемер, хитрец и обладает особенным талантом льстить, ради личной выгоды, и преимущественно иностранцам.