Интимный дневник шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II - [37]

Выше я говорил, что Прусский король претендует на Курляндию в качестве гроссмейстера Тевтонского ордена. Гроссмейстер то, собственно, принц Карл Лотарингский, но король, владеющий, по Петербургскому договору, Оливским аббатством, которое прежде принадлежало ордену вместе с некоторыми частями Курляндии, претендует на то, чтобы эти части вновь были присоединены к аббатству.

Прежде чем уйти, я поднялся к маркизу; мы с ним говорили о Польше, так как идеи Браницкого кажутся мне не совсем ясными. Маркиз сообщил мне, что король Франции послал эскадру в Балтийское море, но что англичане, под рукою, стараются помешать его проектам. Кроме того, маркиз объяснил мне разницу между торговыми правами Франции и Испании в этой стране: первая платит 16 рублей с бочки вина, а последняя — 4.

Среда, 10. — К брату.

Сегодня я имел новой разговор с Пиктэ. Он мне рассказал свою историю. Пиктэ — женевец, он уехал из Женевы, прожив в ней 30 лет без восьми дней, почему и лишился права вступить в Совет Ста, для чего нужно ровно 30 лет. Будучи в Париже, он взялся сопровождать одного русского — забыл его имя — в путешествии, в течение трех лет. Съехаться они уговорились в Вене. Но там русский получил от своего правительства приказание занять должность секретаря при посольстве, во главе которого стоял гр. Иван Чернышов. Пиктэ тогда предложено было остаться первым секретарем[80], на что он и согласился. В это то время он познакомился с кн. Орловым, взявшим его с собою в Россию. Тут он встретился с негоциантом Маньяном, женился на его сестре и сделался его компаньоном по торговле, вместе с неким Дэмарэ. Этот Дэмарэ предложил им аферу с шелковыми тканями, но Пиктэ отказал, рассчитывая вести торговлю табаком, на которую Маньян имел привилегию. Дэмарэ уехал в Париж и увлек своими проектами тамошнюю фирму Маньяна — брата, которая снабдила его двумя стами тысяч франков на покупку тканей. Провезя эти ткани контрабандой, Дэмарэ явился в Петербург, где петербургский Маньян должен был принять участие в сбыте контрабандного товара, причем Пиктэ, без всякой выгоды, помогал ему сбывать этот товар двору. К несчастию, таможенное мошенничество было открыто и Дэмарэ попал в тюрьму. На допросе он признался, что подделал печать Императрицы ради беспошлинного ввоза своих товаров, а так как Пиктэ был близок ко двору, то подозрение пало и на него, хотя он виноват и не был.

Вот история несчастий Пиктэ. Из всего своего состояния, он успел сохранить только 544 ливра ренты. Теперь желания его ограничиваются увеличением этой ренты до полных ста пистолей, чего ему будет вполне достаточно. Тогда он намерен вернуться во Францию и поискать там место секретаря при провинциальном интенданте или каком-нибудь другом должностном лице. Я обещал заинтересовать его судьбой де-Верженна, а он, в свою очередь, обещал дать мне, какие пожелаю, объяснения насчет этой страны (России). Мы будем прилежно и систематично работать над этим.

Четверг, 11. — К брату.

Сегодня, во Франции, четверг Святой недели, друг мой, а здесь только четверг Страстной. При дворе состоялась большая церемония, которою все здесь восхищаются, но в которой я не нахожу ничего особенного. В середине придворной церкви (очень хорошенькой) была устроена эстрада, дюймов в 8 вышиною, покрытая ковром. На этой эстраде поставили по шести стульев с каждой стороны, а в середине, против алтаря, одно кресло. На кресле поместился епископ или архиепископ, а на стульях — священники, представлявшие 12 апостолов, тогда как епископ играл роль Иисуса Христа. Начали читать Евангелие, причем епископ раздевается, берет таз, салфетку, и начинает исполнять на деле то, что, по словам Евангелия, делал Иисус Христос, то есть, моет ноги священников, вытирает их и, в заключение, целует. Эта последняя церемония заставила меня уйти. В общем, греческая церковь демонстративнее католической; поют у них гораздо лучше. Но, увы, мой друг! есть вещи, из которых даже лучшие ничего не стоят.

С субботы, 13, до вторника, 16. — К брату.

Накануне Пасхи, мой друг, здесь повторяется та же церемония, что и накануне Рождества — служат обедню в полночь. Императрица слушает эту обедню в придворной церкви. Все в парадных мундирах; женщины богато разодеты. Но нужно простоять не менее двух или трех часов на ногах, и это обстоятельство помешало мне удовлетворить свое любопытство. После обедни можно целовать всех женщин, говоря им «Christos was Christ». В этот день Императрица целуется со всеми часовыми, встречающимися на пути.

Потом все ужинают, как под Рождество; а утром все делают друг другу визиты, как на Новый год. В простом народе все целуются, меняясь яйцами, и наши мужики не забыли принести нам яиц, чтобы получить на водку. Порядочные люди также меняются яйцами, картинками и проч.

Принц Генрих Прусский приехал сюда в субботу вечером. До понедельника он не явится ко двору, а потому сегодня все были у него. Он остановился во дворце Воронцова, на Невском. Этот принц пользуется репутацией справедливого, гуманного, умного и воинственного человека. Он принимал всех очень вежливо и с большим достоинством. Он мал ростом, одет в статское платье прусского фасона, взгляд его производит неприятное впечатление (ужасно кос), но психические его достоинства заставляют забывать о физических недостатках.