Интимный дневник шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II - [101]

Пятница, 28. — К брату.

Обедал у Лобковича. Говорили о его заместителе, Каунице. «Это — фат», сказал мне, на ухо, сидевший рядом со мной Нессельроде; «он будет делать все глупости, какие ему прикажут». Потом я был у Бемеров, у Остермана, и наконец на придворном маскараде, где очень скучал.

Март

Понедельник, 3 марта. — К брату.

Давно не видал ни Щербатовых, ни Спиридовых, а сегодня обедал у последних. Молодая Спиридова показывала мне свои рисунки, которые очень недурны, если только действительно она их сама рисовала. Опять мне говорили об истории Брюля и Дугни, об их проектированной и несостоявшейся свадьбе. Спиридова видела дядю молодой девушки, который говорит, что Брюль приходил к нему и плакался на невозможность в данную минуту жениться на его племяннице, причем заявил, что готов сделать для нее все, чего можно ждать от него. Не понимаю я этой истории.

Вторник, 4. — К брату.

Сегодня обедал у Щербатова, с Архаровым, московским полицмейстером. Его приезд сюда вызывает толки. Некоторые уверяют, что он будет любовником Императрицы.

Барон Строгонов, которого вы нам, шесть месяцев тому назад, прислали из Парижа, расшиб себе голову, при падении, и умер. Это был человек, по меньшей мере, бесполезный.

Пятница, 7. — К брату.

Сегодня писал к де-Верженну, мой друг, в ответ на его письмо, в котором он говорит о моих сношениях с Рабазоми. Я отвечал, что таковых никогда не было.

Был на придворном маскараде. Масса народу собралась, чтобы посмотреть испанскую кадриль из двенадцати пар, с великим князем и его женой во главе. Все были одеты в белое и голубое. Ничего особенного однакож; мне этот маскарад не понравился: стеснение и манерность, царствующие при Дворе, отняли у него всю прелесть. С полчаса пробыли мы у фрейлины Бауэр, помещение которой, по меблировке, напоминает квартиру уличной девицы — главным образом диваны и альковы. В половине первого я уехал.

Суббота, 12 апреля. — К брату.

Пишу тебе два слова, мой друг, только для того, чтоб уведомить о нашем переезде в другой дом. Завтра мы уже будем ночевать на Галерной, где у меня прекрасная квартира, которую я тебе потом опишу. Точно также скажу тебе тогда, почему молчал с 7 марта, а пока — прощай.

Воскресенье, 13. — К брату.

Я тебе обещал сказать, почему не писал целых пять недель. Сначала помешала карнавальная суета, а потом — нездоровье. Я простудился, а здесь ведь все болезни происходят от простуды.

Дело в том, что на первой неделе я катался с ледяных гор (partie de glisser) в Галерной гавани (Galler haven). Это — маленький городок в 3 верстах от Петербурга. Мы были на даче Ивана Чернышова, на дворе которой устроены прекрасные горы (glissoire?). Совершенно новое ощущение! Сначала быстрота движения пугает, а потом начинает нравиться. Стоял большой мороз; я был в шубе, да еще согрелся от движения, а потом должно быть и простудился. Дня через два начались боли во всем теле, с лихорадкою, а потом страшный кашель, который и теперь продолжается. Прощай, мой друг, ложусь спать впервые на новой квартире.

Понедельник, 14. — К брату.

Прекрасно выспался, но проснувшись подумал, что нахожусь в Англии. Для того, чтобы ты мог понять как это случилось, опишу тебе мою келью. Она состоит из четырех комнат, из коих самую большую, в три окна, я отдал Гарри; рядом с нею находится моя спальня, в одно окно, выходящее на двор; перед спальней — небольшая приемная, из которой, через коридорчик, заставленный шкафами, я прохожу в свой кабинет, имеющий два окна на Неву — наш дом стоит на Галерной набережной. Так вот, из окон кабинета, я вижу почти одних только англичан, так как в нашем квартале живут преимущественно английские купцы.

Пятница, 18. — К брату.

На этих днях здесь окончился оригинальный процесс: умер некий граф Ефимовский, вдовец, имеющий двух дочерей, из коих одна замужем за гр. Минихом, а другая — фрейлина. Все его состояние перешло, по наследству, к этим дочерям. Между тем, месяцев через шесть после его смерти одна бывшая его любовница, крестьянка освобожденная дочерьми, начала против них процесс, доказывая что была замужем за покойным и имеет от него законного сына. Она выиграла этот процесс и завладела состоянием Ефимовского. Императрица которой делали представления по этому поводу, ничего не хочет слышать.

Суббота, 19. — К брату.

Поездка Гарри решена, мой друг, и я думаю, что она скоро состоится. Я сказал Маркизу что хочу послать де-Верженну подробную записку о положении России, и что я ему эту записку покажу. «Вы можете мне ее и не показывать, но хорошо сделаете, если напишете», отвечал он. Я хочу дать общий очерк нравственных и материальных ресурсов Российской Империи. Недостаточно обладать богатствами да солдатами, нужно еще иметь государственных людей, нужна национальная связь для того чтобы науки, искусства и добродетели процветали в стране. Прежде чем пустить в ход машину, нужно подумать о принципах, которые бы ею двигали. В центре Империи, мой друг, я вижу Монархиню, женщину, стоящую выше своего пола, но ниже своей репутации; а вокруг нее толпятся слабые, низкопоклонные и лишенные гениальности министры, да рабский народ, не обладающий ни энергией, ни характером. В результате — великие проекты и плохие планы для их выполнения. Заглядывая в будущее, я вижу Наследника престола, человека слабого, бесхарактерного, лишенного той высоты душевной и того жара, которые обусловливают сильную страсть и крупные таланты. Поверхностный ум при сильно развитом самолюбии заставит его в качестве монарха плохо выбирать людей, точно также как и теперь он плохо выбирает лиц, облекаемых его доверием, да из кого же ему и выбрать способных, просвещенных министров? Ленивая, необразованная, тщеславная молодежь не обещает дать ему со временем толковых и надежных подданных. Несколько ярких проблесков ума, некоторые поверхностные знания в современном русском обществе могут броситься в глаза иностранцу, при первом взгляде на это общество, но при внимательном наблюдении в нем нельзя увидеть ни силы, ни гениальности, ни энергичных и определенных вкусов, никаких решительных действий, даже ничего постоянного и последовательного. Это — люди, которые, по словам Несельроде, носят прекрасные манжеты, но не имеют рубашек. Если вы будете искать в науках и художестве тех черт, которых недостает им в политической и общественной жизни, то и там ничего не найдете. Есть у них академии, но нет ученых, есть фабрики, но нет выдающихся фабрикантов. Вот что представляет собою, мой друг, эта блестящая, по газетным отзывам, нация, если заглянуть в ее сущность. Она бедна цивилизацией, но богата — конечно богата! — ресурсами: народонаселением, качеством почвы, рудами и проч. Если бы она не старалась казаться старше чем она есть, если бы не допускала необузданной роскоши, которая погубит ее тем вернее что предметов этой роскоши она сама не производит, то богатство послужило бы ей на пользу; а продолжая как начала она неминуемо должна сделаться данницей иностранных государств.