Интимные места Фортуны - [89]

Берну, Шэму и Мартлоу было приказано явиться к штаб-сержанту, чтобы тот дал распоряжение на починку их обуви вместе со всей ротой. Сапожники торопливо работали, окруженные толпой людей, ожидающих своей очереди. Получив отремонтированную обувь, солдат должен был тут же предъявить ее мистеру Созерну, который лишь небрежно кивал, одобряя работу. Когда Берн с приятелями предстали перед штаб-сержантом и мистер Созерн поинтересовался, какого черта им здесь нужно, штаб-сержант доложил, что с завтрашнего дня и до окончания наступления они вновь приписаны к роте. Офицер, не желая, чтобы они околачивались тут и путались под ногами, приказал немедленно починить их башмаки. Как только работа была закончена, Берн направился к двери, но обернулся к следовавшим за ним приятелям.

— Ради бога, пошли отсюда скорее. Съебемся куда-нибудь, где жизнь бьет ключом, — бросил он таким раздраженным тоном, будто именно они были причиной их задержки в лагере. Хотя, если уж говорить честно, следовало признать, что, несмотря на спешку и напряженность, организовано все было отлично, без задержек и путаницы.

— Может, лучше сперва с капралом переговорим? — спокойно возразил Шэм.

Он, как и Мартлоу, заметил язвительный тон Берна.

— На полчасика можете отлучиться, — безразлично ответил им капрал Хэмли. — Но позже вы можете понадобиться. Сегодня на передовую направляется команда подносчиков.

Новость была так себе, но они приняли ее спокойно. Просто зашли в кабачок, выпили по рюмке и вернулись. Конечно же, их назначили в команду, и они отправились в Курсель. Сначала ехали на передках орудий, а остаток пути проделали на своих двоих. Было холодно, луна едва проглядывала сквозь облачную завесу, в ее бледном свете клочья тумана походили на свернувшееся молоко.

Когда они стояли у складов в ожидании загрузки, послышался приближающийся звук чего-то огромного и тяжелого, и они, посмотрев вдоль дороги, в первый раз в жизни увидели танк. Он тыркался по сторонам, словно обнюхивая дорогу в клочьях тумана. Казалось, его задранный нос чувствует заданное направление и цель, и они затаили дыхание, немного удивляясь ощущению невероятной мощи, исходившей от него, хотя в целом танк не был таким уж грозным, как им показалось вначале. Открылась боковая дверь, мелькнула полоска света, и когда голос изнутри обратился с вопросом к стоявшему у дороги человеку, в его решительности сквозили усталые нотки.

— Если мне нельзя находиться в этой штуке, то уж лучше бы держаться подальше от нее, — решительно сказал Плакса.

Команда двинулась в путь, а танк в это время начал маневрировать для разворота. На обратном пути они все пытались разглядеть его в тумане, но танк уже исчез. Весь путь назад к месту дислокации они проделали пешком, устали как собаки за этот длинный день и, выпив чаю с ромом, улеглись спать.

Проснувшись рано поутру, Берн услышал грохот орудийной стрельбы. В барабанной дроби далеких залпов время от времени слышалось гулкое стаккато, в котором угадывался странный ритм. Он прислушался: обстрел, кажется, становился все интенсивнее. Голова была почти пустой, в ней лишь бродила смутная мысль, что немцы, должно быть, тратят уймищу снарядов. Он облизнул сухие губы не менее сухим языком. Воздух в помещении был сырым и затхлым. Берн поглядел на спящего рядом Мартлоу. Вместо подушки под головой у него был вещмешок, и детская мордашка с насупленными бровями и приоткрытым в глубоком, спокойном сне ртом вдруг показалась Берну удивительной в своей наивности. Сон был их единственной благодатью и счастьем. Берн подтянул колени к груди, положил на них подбородок и уселся, сцепив пальцы на лодыжках, ни о чем не думая. По другую сторону от него шевельнулся Шэм, закашлялся, прочистил горло, приподнялся на локте, прислушиваясь.

— Ты слышишь это? — спросил он.

— Да, — коротко ответил Берн, и Шэм снова вытянулся на спине, уставившись в стропила крыши. Берн несколько мгновений сидел неподвижно, затем набрал полную грудь воздуха, быстро выдохнул и снова замер.

— Зачем ты так делаешь? — спросил Шэм.

— Что делаю?

— Так дышишь. Знаешь, у меня была тетка, вот так же дышала и померла от сердечного приступа.

— Меньше всего мне грозит смерть от сердечного приступа, — коротко и сухо ответил Берн.

Он снова улегся и натянул одеяло до подбородка. Было еще рано, всего-то полшестого, и вскоре оба снова спали под ритмичное буханье пушек, похожее на удары басового барабана.

После завтрака Берн, проходя мимо палатки полкового штаб-сержанта, увидел на пороге его ординарца. Тот, видимо, только закончил с бритьем и теперь сидел на ящике у входа. Берн обратил внимание, что подошвы его башмаков подбиты.

— Не думал, что ты собираешься с нами в атаку, Бартон, — сказал Берн, удивлением придавая фразе тон вопроса.

— Полковой не хочет, чтоб я шел, — ответил Бартон, застенчиво улыбаясь. — Он пытался сделать, чтобы мне не идти, но не получилось.

Он улыбался и краснел, как бы извиняясь.

— Не знаю, зачем было так беспокоиться, — рассудительно продолжал Бартон. — Это вполне справедливо, что я иду вместе с остальными. А по мне, что идти, что нет. Иногда думаешь: может, лучше зашланговать? Но чем я лучше остальных? Пожалуй, лучше мне пойти.