Интимные места Фортуны - [76]

— Что ж, можно попить чайку и похавать консервов, — сказал Шэм.

Было только начало второго, они прекрасно закусили и, покуривая, бездельничали до тех пор, пока в начале третьего не пришло сообщение из траншеи. Его принес посыльный из постоянного состава связистов, с ним был и Пэйси. По существующим правилам послание должны были доставлять двое посыльных на случай ранения одного из них. Но на это правило частенько поплевывали из-за постоянной нехватки посыльных. С молчаливого согласия командования подразумевалось, что идет только один посыльный, и если в это же время поступит еще одно сообщение в ту или другую сторону, пост не останется без дежурного. Шэм и Мартлоу понесли сообщение в штаб Бригады на другой конец Курселя, а Пэйси и Хенкин, посыльный из постоянного состава, несколько минут просидели с Берном, травя байки.

— Похоже, вы тут не хреново затарились. Только вот фрицы все вокруг пристреляли, разве нет? — подвел итог Пэйси.

Выкурив по сигарете, Пэйси и Хенкин отправились назад в траншею, а Берн еще с полчаса сидел, задумчиво уставившись на дранку, торчавшую из-под обвалившейся со стены штукатурки. Вернулись Шэм и Мартлоу, и некоторое время они предавались пустой болтовне.

Внезапно весь воздух вокруг словно ожил, грохот взрывов заполнил, казалось, весь городок. На мгновение они окаменели от неожиданности. Со стены обвалилась оставшаяся штукатурка, поползла и осыпалась черепица с кровли. Трое солдат съежились, сжались в комок. Грохот приблизился. Один из снарядов ударил в молодежное кафе, и еще один угол здания разлетелся в щепки. От сотрясения остатки черепицы свалились на пол, обнажилась старая, истерзанная обрешетка кровли. Дальше здесь нельзя было оставаться, Берн чувствовал, что его колотит.

— В подвал! — крикнул он, и все, похватав винтовки и уже вынутые из ранцев бутылки с водой, неуверенными шагами двинулись вперед. Берн чувствовал, что задыхается. Снаряды рвались теперь уже по всей площади населенного пункта. А он не знал, как быть с эстафетным постом, и, чувствуя себя последним дураком, решился.

— Я следом за вами, — заорал он и, рванув так, как бегут, спасаясь от ливня, выскочил на улицу. Он свернул за угол и помчался с холма к блиндажу регулировщиков. На склоне, прямо за блиндажом, лежал убитый. Его каска валялась в стороне, а макушку снесло так, что видно было остатки развороченных мозгов. Колинкампсу, похоже, наступал конец, оттуда поднимались клубы дыма и пыли. Берн скатился по ступенькам в блиндаж. Он не сразу смог объяснить, за каким чертом его сюда принесло.

— Сержант, на улице лежит убитый, — пробормотал он.

— А какого хуя ты там делаешь? — откликнулся сержант. — Ты уверен, что он мертвый?

— Так точно, сержант! Ему полбашки снесло. Я с эстафетного поста, посыльный. Я подумал, лучше сообщить, что мы ушли из конюшни и переместились в подвал дома.

— Пойду гляну на этого парня.

Они быстро подбежали к лежавшему на дороге телу и, убедившись, что человек действительно мертв, оттащили его в сторону, затем вернулись в блиндаж.

— Я пошел назад, сержант.

— Лучше б подождал немного, — голос сержанта подобрел. — Вы же знаете, что не положено вам, ребята, ходить поодиночке. Вас должно быть двое.

— Мне лучше вернуться. Я просто не знал, стоит ли нам перемещаться, я первый раз выполняю работу посыльного. Пойду назад, посмотрю, как там мои приятели.

— Хорошо, — раздраженно ответил сержант, непонятно на что сердившийся. — Напишите на двери, где вы находитесь.

Продолжался яростный обстрел, особенно сильный в той части деревушки, что была ближе к Курселю, и дальше вдоль дороги на Майи-Майе. Выбравшись из блиндажа, Берн увидел взрывы возле склада, а прямо над головой рвалась шрапнель. Словно клочья медвежьей шерсти летят — отметил он для себя. Поминая Бога и черта, он направился в сторону Колинкампса, с трудом преодолевая короткий подъем. Пол-улицы было завалено кирпичом и обломками разбитых домов. Ярдах в шестидесяти от него одна из стен внезапно вспучилась и в следующее мгновение обвалилась. Но Берн не смотрел по сторонам. Он поймал себя на том, что снова и снова повторяет на солдатском жаргоне одну и ту же фразу: «Давненько не был я по уши в дерьме», не в голос, а мысленно. Угол его зрения, казалось, сузился до маленькой точки прямо перед ним. Подойдя к конюшне, оставленной ими, он направился прямо к двери, на которой Мартлоу прикрепил записку, под словами «ЭСТАФЕТНЫЙ ПОСТ» пририсовал грубую стрелку, неровными печатными буквами приписал: «В ПОДВАЛЕ» — и направился прямо туда. Спускаясь вниз, он подумал, что вход с учетом обстрела направлен не туда, куда нужно. Шэм и Мартлоу повернули к нему головы, но после света он едва различал в темноте их лица.

— Ну и как там сейчас? — голос Шэма был слегка сдавленным.

— Да ништяк там, — с горьким юмором ответил Берн.

Внезапно он почувствовал крайнюю усталость и опустошенность, сел, повесил голову и пустыми глазами, без единой мысли в голове стал глядеть в пустоту. Снаряды рвались еще какое-то время, но постепенно обстрел затихал, а потом и вовсе прекратился. У Берна появилось ощущение, что земля исходит паром.