Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд - [43]

Через месяц перебрались на собственную квартиру в предместье Мюнхена Швабинг, в один из многочисленных, только что отстроенных больших домов, завели «обстановочку» (при отъезде продали ее всю за 12 марок) и зажили по-своему».

Как вспоминал потом сам Пауль Файнхальс, хозяин квартиры, в которой сначала жили Ленин и Крупская, четверо его детей не доставляли ему столько хлопот и неприятностей, как эти два взрослых человека. Сначала Крупской разрешали готовить на кухне, но она была такой неряшливой, что у Пауля было бы значительно меньше убытков, если бы он не разрешал ей ни к чему прикасаться и сам кормил бы ее с мужем за свой счет.

Квартира превратилась в проходной двор, и жена Пауля не успевала за «товарищами» подметать пол и вытирать грязь.

Наконец им пришлось расстаться.

* * *

Правда, личных денег, чтобы снять квартиру, у Ленина не было, карманы Крупской тоже от денег не трещали, поэтому пришлось «занять» из той суммы, которую собрали «товарищи» «на правое дело», когда отправляли Ленина за границу.

«В начале первого — после обеда — приходил Мартов, — вспоминала Крупская, — подходили и другие, шло так называемое заседание редакции. Мартов говорил не переставая, причем постоянно перескакивал с одной темы на другую. Он массу читал, откуда-то узнавал всегда целую кучу новостей, знал всех и все. «Мартов — типичный журналист, — говорил про него не раз Владимир Ильич, — он чрезвычайно талантлив, все как-то хватает на лету, страшно впечатлителен, но ко всему легко относится». Для «Искры» Мартов был прямо незаменим. Владимир Ильич страшно уставал от этих ежедневных 5—6-часовых разговоров, делался от них совершенно болен, неработоспособен. Раз он попросил меня сходить к Мартову и попросить его не ходить к нам. Условились, что я буду ходить к Мартову, рассказывать ему о получаемых письмах, договариваться с ним. Из этого, однако, ничего не вышло, через два дня дело пошло по-старому. Мартов не мог жить без этих разговоров. После нас он шел с Верой Ивановной, Димкой, Блюменфельдом в кафе, где они просиживали целыми часами».

Пить большевики умели и любили.

Наконец, выясняется, что печатать «Искру» в Мюнхене дальше невозможно, владелец типографии не хочет больше рисковать. И Ленин решает перебираться в Лондон.

Был апрель 1902 года.

* * *

Николай Мещеряков, до революции «профессиональный социал-демократ», а после нее партийный журналист, в своих «Воспоминаниях о Ленине» рассказывал:

«Познакомился я с Лениным весной 1902 года. В конце лета 1901 года я поехал за границу, чтобы пройти курс электричества в одном из бельгийских университетов и прежде всего отдохнуть.

В Шпице я встретился с сестрой Владимира Ильича Анной Ильиничной и через нее быстро установил связь и переписку с Надеждой Константиновной, с которой мы были старые приятели еще с 90-х годов, когда часто встречались на работе в Петербурге, хотя находились тогда в разных революционных лагерях: она была ревностной и упорной марксисткой, а я работал в то время еще в организации «Народной воли». Мы вели с ней тогда бесконечные споры, которые и сблизили нас. В 1901 году я вступил в Заграничную лигу социал-демократов, которую Ленин старался использовать в борьбе против «экономистов», группировавшихся вокруг «Рабочего дела».

Мне пришлось остаться жить в Бельгии, и я был назначен представителем Лиги для Бельгии.

Ленин, как и прочие из редакторов «Искры», жил тогда в Мюнхене. Там были Мартов, Вера Засулич и Парвус. Все они были уверены, что этот небольшой городок на юге Германии не будет привлекать внимания, так как там никогда русские не создавали своих революционных организаций.

Но было упущено из виду русское студенчество, которого в Мюнхене было очень много. Студенты узнали, что в городе находятся крупные революционеры, заинтересовались ими, и за искровцами стали ходить студенческие хвосты. Искровцы идут в ресторан или еще куда-нибудь — за ними тащатся студенты; вслед за студентами, конечно, заинтересовалась полиция. В результате пришлось бросить Мюнхен, как сравнительно маленький город, где известен каждый более или менее крупный житель, и выбрать другой пункт, где можно было бы потонуть в общей массе населения и где полиция меньше преследовала бы их, чем в монархической Германии. Этим пунктом был выбран Лондон, куда вся компания искровцев переселилась весной 1902 года. Они проезжали через Бельгию и остановились в том городке, где я жил.

До этого я не видел не только Ленина, но даже его портретов. Помню, когда я встретился с ним в первый раз, то был разочарован, так как увидел далеко не романтическую фигуру. Это было самое обыкновенное русское, несколько восточное лицо. Единственное, ЧТО поражало в нем, — это глаза. Мимо его глаз пройти было невозможно. Они были чрезвычайно проницательны.

Эта встреча продолжалась два дня в Льеже, а затем мы вместе направились в Брюссель.

Мы попали туда во время маленькой революционной вспышки. То была борьба за всеобщее избирательное право, происходившая в довольно скромных размерах, как это умеют делать заграничные революционеры. Попав в Брюссель, я повел Владимира Ильича показывать город, учреждения рабочей партии, знаменитый тамошний кооператив и т. д. Когда мы вышли из кооператива, вдруг показались толпы рабочих. Это были участники революционной вспышки: собирались толпы демонстрантов, они разгонялись полицией и тут же обращались в бегство, ибо вожди рабочей партии старались всячески удержать рабочих в рамках умеренности и аккуратности.