Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд - [2]

Свадьбу играли в Кокушкине. Кокушкино стало гнездом, в которое сестры стремились с радостью и с горем — всегда».

В этом эпизоде Вечтомова немножко лукавит, сознательно (а может, и по неведению?) представляя Ульянова этаким рыцарем. На самом деле ему, скорее, подходил бы образ Дон Жуана. Об этом впервые я услышала от своего коллеги немецкого историка Генриха Вельскопфа.

— Да уж, будь уверена, — добродушно хлопал он меня по плечу, — до ангела ему было очень далеко. Ничего не скажу насчет характера, но девочками он очень увлекался. Темпераментный был мужчина, да. Конечно, больше всего от этого страдала его Машенька. Родить семеро детей — это дело нешутейное, что скажешь?

— Да уж точно.

— Вот и я говорю. Потом, что она видела, кроме мужа и детей? Ничего не видела. Между прочим, Ленин характером весь в отца вышел. Может быть, и за женщинами так же гонялся, если бы…

И тут он поведал мне нечто такое, от чего у меня от удивления раскрылся рот. Однако к этому мы вернемся немного позже, давайте говорить обо всем по порядку.

Итак, первые годы совместной жизни молодые провели в Нижнем Новгороде.

Рассказывает все та же Вечтомова:

«Трудно приходилось молодым в Нижнем. Казалось бы, все ладно. Есть понимание, единомыслие. Шутили: «Мы с тобой заговорщики…»

Илья Николаевич преподавал в гимназии, на курсах лесных таксаторов, набирал уроки. Нужно было строить семью, дом, помогать сестре. Хотел сделать, чтобы полегче было жене справляться с хозяйством. Она с детства привыкла хозяйничать, умела извернуться с малыми возможностями, экономить, «освежать» платья. Его трогало, когда она раскладывала деньги на кучки и строго соблюдала правильность расходов. Она умела рассчитывать и не унывать.

Все чаще отлучался из дому. И вот снова в жизнь ее вошло ожидание. Она поняла, что одно дело — ждать отца, другое — мужа».

Это уж точно. Особенно, когда муж возвращается поздним вечером и дает невразумительные ответы по поводу своей очередной задержки.

«Быть одной становилось все труднее. Плакала. Вспоминала нетерпеливую Соню, не умевшую найти занятие для себя в Кокушкине. Делалось стыдно. А все равно тосковала, хотя весь день был занят. Преподавать не удалось — ждала ребенка.

…Девочку назвали Аней. Она родилась в августе, через год после свадьбы. Илье Николаевичу казалось, что девочка — вылитый портрет жены. Ей — что Аня похожа на отца. Материнские заботы были непривычны. Впервые почувствовала себя неумелой, может, потому оказалась строгой, даже слишком строгой матерью. Аню никогда не качали на руках, не трясли ее кроватки. Кормили в определенные часы, по книге».

Маша надеялась, что с рождением ребенка муж будет больше привязан к дому, к семье, но радость и спокойствие были недолгими. Илья не забывал лишь об одном… «Через полтора года после появления Ани родился мальчик. Саша — в честь деда… Прошел год — и родилась Оленька, но не успели порадоваться, не успели привыкнуть к новой дочке, как она заболела и умерла…

Почти все время Марии Александровны было занято детьми. Она похудела. Лицо стало уже, суше, тоньше, строже…

Незаметно прожили в Нижнем Новгороде пять лет. Пришло назначение Илье Николаевичу в Симбирск — инспектором народных училищ.

Они решили, что вперед поедет Илья Николаевич один. Квартиру им Ауновские (приятели Ульяновых) нашли. Недорогую. На первое время. Устроиться «начерно». А она съездит в Астрахань к его родным.

* * *

Приехав в Симбирск, Мария Александровна не по­дала виду, насколько испугало ее соседство с тюрьмой и непрезентабельность флигелька. У нее был талант устраивать дом. Баулы, погребцы с посудой, пестери с нотами и книгами, портпледы распаковывались и пре­вращали флигель в как бы давно обжитый дом. Вещи находили свои места. Запахло свежевыглаженным и подкрахмаленным бельем, цветами, лавандой. Из кух­ни потянуло чем-то печеным, и в помощь Насте (при­слуга Ульяновых — Б. О.-К.) появилась неторопливая няня Варвара Григорьевна Сарбатова — старая солдат­ка из Пензенской губернии, из села Лутовни. Не спра­виться было с хозяйством, когда вот-вот должен был родиться еще один член ульяновской семьи».

Опять лукавит журналистка. Не такое уж большое хозяйство было у Ульяновых и не такими уж они были богачами (по словам самой же Вечтомовой, еле концы с концами сводили), чтобы еще и держать два человека прислуги.

— Вот видишь, — пожал плечами Вольскопф, когда я ему сказала об этом, — а ты еще сомневалась насчет увлечения Ульяновым молодыми девушками.

— Я сомневалась?

— Сомневалась, сомневалась, я же видел. Так вот, не знаю, что собой представляла внешне эта Настя, но, похоже, она Илью вполне устраивала. Не видя другого выхода, не желая скандала в доме, Маша и настояла на том, чтобы завести няню, якобы, ей очень тяжело приходится.

«Володя, — рассказывает дальше Вечтомова, — появился на свет ранней весной 1870 года, когда родители вполне обосновались в Симбирске. Это был лобастый мальчишка, косивший молочно-синими, как у всех новорожденных, глазами. Его рождение повело к большой дружбе Марии Александровны с акушеркой Анной Дмитриевной Ильиной. У обеих нашлось о чем поговорить и перед родами, и после. На многие вещи Ильина смотрела так же, как доктор Бланк, и это особенно расположило к ней молодую мать».