Интервью с раввином Адином Штайнзальцем - [7]

Рав: Я знаю, знаю. И все же... Уже то, как много острот придумано евреями о самих себе, доказывает, что у евреев есть чувство уверенности. Это как с маленькими детьми. Вы можете сколько угодно строить грозное лицо, делать вид, что сейчас их побьете, но если вы делаете это в шутку – они вас тотчас же поймут и будут смеяться. Они уверены, что вы делаете это любя. Так и с насмешками евреев над евреями.

Сидят два еврея и рассказывают еврейские анекдоты о евреях. И им хорошо. Им ничуть не обидно, как будто у этих анекдотов есть постскриптум. И там сказано: да ведь все эти насмешки – вроде уловки от дурного глаза. Как о красивой девушке говорят? Страхолюдина! А смотрят с восторгом. И она, после того, как сто раз это услышит, поймет, что это комплимент такой. И ей приятно.

З.К.: Что еще характерно для еврейского юмора вообще?

Рав: Среди юмористов мира очень много евреев. Почему? Во-первых, еврейская среда поощряла юмор. Да, да, несмотря на все строгие суждения Мудрецов. И это сделалось наследственной чертой. Знаете, если папа скрипач, и дедушка скрипач, а мама на пианино играет, то весьма вероятно, что у ребенка окажутся недюжинные музыкальные способности. Юмор, как известно, наказуем. И в каждом обществе удобнее возложить производство юмора на тех, кто в той или иной мере чужд этому обществу. С него, вроде, и взятки гладки. Да и наказывать его труднее. Понизить в статусе, например, его нельзя. Вот евреи и взялись за это дело.

Второе. Евреи много скитались. Спросите любого: сколько поколений его предков прожили там, где он живет сейчас? Сразу выяснится, что от силы начиная с деда. В скитаниях евреи знакомились с жизнью разных народов, видели разные обычаи, проходили через разные испытания. Это приучило их замечать не только свои заботы, сделало их в некоторой степени космополитами. Я этого слова не боюсь.

Третье. Еврейский юмор по большей части – продукт культуры. Есть и грубый еврейский юмор. Он не всегда попадает в книги, но он есть. Однако его немного. Но большая часть – юмор, построенный на культуре. А его – как переведешь? Я повторюсь: не в языке тут дело, и не в том, что нельзя, а в том, что завязнешь в объяснениях и пока поймешь, что к чему, расхочется смеяться.

Оказывается, у евреев Восточной Европы те же шутки, что у евреев Западной Европы и у евреев сефардской традиции. Почему? Да потому, что у них общая текстовая культура, и от нее оттолкнулся наш юмор. Он начинался с Торы, с вырванных из контекста слов Мишны и Гемары... Ведь практически все евреи были грамотными. Даже многие женщины умели читать. Они, правда, не умели писать, но они читали. Моя бабушка, например. И потому обыгрывание канонических текстов было всем понятно и забавно. И послужило пищей для юмора, который я называю "высоким".

З.К.: Но ведь подобная непереводимость относится не только к текстам, но и к образу жизни. После того, как стерто фашистами с лица земли еврейское местечко, наши представления о его бытии размыты или просто неверны. Как же нам понять шутки, высмеивавшие стереотипные для местечка ситуации? Как нам понять типажи местечка, если мы никогда их не видели? Ведь в анекдотах герои часто выступают под собирательными именами: ребе, резник, служка, лавочник. Можем ли мы утверждать, что знаем, какими они были? Получается, что исчезающая материальная культура тоже делает юмор достоянием ученых, специально изучающих еврейское прошлое...

Рав: К сожалению, вы правы. Была масса шуток о том, что происходило на улицах и в синагоге – этом центре еврейской общественной жизни. Всякие исчезнувшие коллизии. Но – главные шутки все-таки были связаны с изучением текста. А забвение поглощает многое: шутки талмудистов и шутки простых евреев, где весь смак – в идишских неповторимых созвучиях, и даже шутки об Израиле двадцати-тридцатилетней давности. Ведь мне они говорят гораздо больше, чем вам. Но не будем отчаиваться. Как сказал один еврейский мудрец: "Много наслаждений ожидает праведных в раю, даже хорошая шутка."

Генотип сильнее фенотипа, или как такие разные на вид люди оказываются евреями

Беседу с раввином вела Зоя Копельман (опубликовано в журнале "Отцы и дети", выпуск 33).

З.К.: Господин Рав, мне кажется очевидным, что евреи и внешне, и по поведению уподобляются местным жителям. С другой стороны, те же люди сознают себя евреями и нередко готовы жизнь отдать за свое еврейство. Не странно ли это?

Рав: Если вы хотите составить представление о жителях какой-то страны, познакомьтесь с ее евреями. Английский еврей будет квитнэссенцией англичанина, а французский еврей – более француз, чем сами французы. Почему? Ответ прост, хоть и не утешителен. Потому что надо выжить. А чтобы выжить, надо быть незаметным. Вот урок, который усваивает тот, кого часто бьют.

Еврею надо сыграть образ, впитать язык, надо быть актером, чтобы выглядеть таким, как все вокруг. Это можно наблюдать даже на членах одной семьи. У многих из нас есть родственники в разных уголках света. Собираются кузены на семейное празднество – и что же мы видим? Кузен Майкл – американец, кузен Алекс – израильтянин, а кузина Софа и ее детки – типичные белорусы. Но ведь их родители братья!