Интервью для столичной газеты - [10]

— Мой отец говорит, что он — лучший шашлычник Ташкента, и когда ему надоест строительство — кстати, он ваш коллега,— то он непременно подастся в общепит, в шашлычники. Поэтому доверьтесь мне: я тоже кое-что смыслю в этом деле. А вот это нам, кажется, подойдет,— она склонилась не над мангалом с готовыми шашлыками, а над заготовленными шампурами,— прекрасная, свежая говяжья печень, думаю, папа одобрил бы мой выбор. Пожалуйста, Максуд, располагайтесь,— и она показала на низкий столик, тут же, рядом с дымным мангалом.

Каринэ перекинулась с шашлычником парой непонятных для Гимаева слов и на минуту исчезла за резной дверью в высоком глухом дувале; вернулась она с блюдом, где лежала перебранная свежевымытая зелень. Шашлычник протянул им прямо с огня шипящие шампуры. Каринэ почти не ела, она ломала лепешки, пододвигала ближе к Гимаеву зелень, специи; потом по ее просьбе шашлычник принес несколько шампуров с рублеными бараньими ребрышками. Гимаев ел бы еще и еще, но Каринэ сказала — хватит, и они, обменявшись с гостеприимным шашлычником любезностями, распрощались.

— Шашлык и плов любят чай, это не только традиция, но и необходимость, так что традицию мы нарушать не будем, да, Максуд? Там, где мы оставили машину, есть одна чайхана, мы с отцом бываем в ней всегда, когда делаем на этом базаре покупки, туда я вас и приглашаю. Но прежде нужно взять что-нибудь к чаю.

Во фруктовых рядах они купили тяжелую темно-синюю кисть винограда, несколько персиков и по-девичьи нежно-румяных яблок. В чайхане, как и в ремесленных рядах, Максуду хотелось задержаться подольше, уж больно вкусным показался ему чай из медного трехведерного самовара, но Каринэ, глянув на часы, заторопилась.

Они долго кружили по огромному городу, и Каринэ, хорошо знавшая его, рассказывала интересно и пристрастно — чувствовалось, что она влюблена в Ташкент. У некоторых особо любопытных зданий она задерживалась и говорила о них с таким знанием дела, что Гимаев шутя спросил — уж не она ли проектировала эти прекрасные сооружения.

— Нет,— ответила Каринэ серьезно.— Эти здания построил мой отец.

По тону ее Гимаев понял, что она любит отца и гордится им.

Неделя пролетела как один счастливый день. Каждое утро он встречался, с девушками, ездил с ними купаться, ходил по городу, по музеям, даже слушал впервые в жизни орган в концертном зале «Бахор». Девушки ни о чем его не расспрашивали, но их бережное, неназойливое внимание он ощущал ежечасно и был в душе признателен им. Как бы началась его новая жизнь, если бы он не встретил Наталью и Каринэ, неизвестно.

Однако как бы он ни был доволен и счастлив, он не мог не думать о деле. Гимаев был человек, которому только работа давала полноту ощущения жизни. Он и в колонии не сломался и не ожесточился потому только, что и там занимался любимым делом. В заключении он, наверное, даже больше, чем на воле, оказался опорой для многих: люди, не верившие уже ни во что или разуверившиеся во многом, Инженеру почему-то верили. Он внушал доверие. Честностью…

Возвращались они с поздних гуляний всегда пешком; так уж сложилось, что провожали вначале Наташу, а потом Максуд еще гулял с Каринэ вдоль Анхора. Медленно остывающая к ночи вода дарила желанную в летнюю пору прохладу.

— Каринэ, мне нужно уезжать,— сказал он однажды.

— Куда? — растерянно спросила она.

— Не знаю, но уже пора.

— Максуд, хочешь, я попрошу отца. Он поможет тебе, он управляющий самого крупного треста в Ташкенте.

— Спасибо… Я и так не знаю, как тебя благодарить. Каждый день боюсь: вдруг проснусь — и не будет ни тебя, ни Натальи, ни этих светлых дней. Спасибо тебе за все. А насчет моих дел — я должен начать сам, понимаешь — сам…

Спать ему не хотелось, и он решил спуститься вниз — погулять по ночным улицам Ташкента, как вдруг раздался телефонный звонок. Звонила Каринэ.

— Максуд, ты не спишь? Хорошо. Мне сейчас пришла в голову мысль… Я насчет твоего отъезда… Если ты решил — наверное, так надо. Но выполни мою одну-единственную просьбу — не уезжай далеко. В нашем доме, как ты знаешь, все разговоры только о строительстве, два моих брата пошли по стопам отца, поэтому я в курсе многих дел и важных строек у нас в Узбекистане. Сейчас они много говорят о Джизаке. Несколько лет назад неподалеку от Джизака построили рудный комбинат. К тому же геологи обнаружили там еще одно месторождение. Короче, для строителя там — непочатый край работы. Это недалеко. На автобусе три часа езды, а я на машине, наверное, добралась бы туда часа за два. Тебя это устроит, Максуд?

— Устроит, Каринэ, только при одном условии…

— Каком? — растерялась Каринэ.

— Если ты будешь тратить на дорогу не менее трех часов…

— Как ты меня напугал, Максуд!.. Спасибо. Я постараюсь.

Они проговорили до рассвета, а утром первым рейсовым автобусом Гимаев выехал в Джизак.

То ли шофер оказался лихачом, то ли по-утреннему незагруженная трасса позволяла, но комфортабельный вишнево-красный «икарус», совершавший рейс Ташкент — Самарканд с единственной остановкой в Джизаке, доставил Гимаева к месту назначения за два с половиной часа. Машина неслась так, что, казалось, вот-вот оторвется от земли и взлетит, обочь дороги все сливалось в некую размытую линию. Смотреть было не на что, и потому Гимаев задремал, порою проваливаясь в тревожный сон, а к концу дороги и вовсе крепко заснул. Разбудил его сосед, ехавший до Самарканда, с которым они не перекинулись и словом,— недаром первый рейс шоферы-междугородники называют «сонным».