Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - [19]

— За шестнадцать — спасибо, но вообще-то мне двадцать четыре.

— Правда? — делано удивился ящер. — А под слоем грязи и не видно…

— Вот скажи, ты специально учился так сыпать комплиментами?

— Нет, это врожденный талант, — в тон мне, с ехидцей ответил дракон.

— Ну раз ты у нас такой талантливый, будешь голодным, — заключила я, доедая последний кусок. — Чтобы отяжелевший сытый желудок ненароком не придавил твой чудный дар.

Собеседник на это лишь ухмыльнулся. Видимо, утром, пока я спала, изрядно успел подзакусить, и терзания по поводу обеда были ему пока чужды.

— Вижу, что ты и отдохнула, и поела, — вынес вердикт Брок, оглядывая меня. — Тогда пошли.

Я лишь вздохнула и потопала за провожатым. Вот только наш путь сейчас разительно отличался от угрюмо-молчаливого утреннего.

Нет, Брок не болтал без умолку, но хотя бы отвечал на вопросы. Причем не односложно. А это в нашем случае — большой прогресс. Я расспрашивала обо всем. Единственное, чего не касалась, — темы войны. Хотя, не скрою, хотелось узнать о ней до жути. Но, как я поняла, это было такое минное поле, на которое без спецподготовки соваться не стоило.

ГЛАВА 3, она же вопрос третий: — Как охарактеризовать все это в двух словах?

Узнала я немало. Порою даже украдкой включала диктофон, выуженный из рюкзака, что ныне обретался в куле с одеждой, чтобы записать некоторые объяснения. На сей раз Брок потерял свое благородство и куль тащила я. Оттого незаметно достать боевого цифрового соратника труда не составило.

Оказалось, что в этом мире границы проходят по меткам земли — рекам и горам — лишь у людей. Небо же — вотчина исключительно драконов. Испокон веков их крылатые сыны рассекают облачную высь, а живут на парящих твердынях — островах. Там найдется место и скалам, и равнинам, и даже озерам. На мой справедливый вопрос: как все это уместить на одном клочке суши, пусть и весьма внушительном, Брок лишь хмыкнул. Но я пиявкой вцепилась в спутника, и он пояснил: если снизу твердыни практически все одинаковы, то сверху… чем сильнее энг, тем обширнее его владения.

Я долго вертела последнюю фразу в голове, пока не вспомнила о пятом измерении. Вернее, о тех фокусах с расширением пространства, которые современная наука двадцать первого века провернуть пока не в силах, хотя и рьяно мечтает. Впрочем, грезит об этом феномене не только наука, но и столичные риелторы. Последние даже порой почти воплощают сие волшебство в жизнь, умудряясь разместить на пяти квадратных метрах двадцать пять таджиков.

Но если этот энг, как я поняла со слов Брока — правитель твердыни, — умирал, то что происходило с его «расширенным пространством»? Сворачивалось до первоначальных размеров?

Когда я высказала свою мысль, Брок долго хохотал.

— Нет, конечно. Даже после смерти энга долина останется долиной, а горы — горами. Ведь чтобы их создать, верховный дракон отдает часть себя. А умирая — растворяется в твердыне. Именно по такой незримой связи энг всегда находит свой парящий оплот. Идет к нему по зову, как на свет маяка, сколь бы далеко ни занесли дракона его крылья. И наоборот — твердыня стремится к своему хозяину…

— А кто живет на этих твердынях?

— Как кто? Драконы, конечно.

— И много? — Меня одолел журналистский азарт.

— Соглядатничаешь? — подозрительно уточнил Брок.

— Нет, любопытствую. Исключительно по-женски, — улыбнулась я, пряча в складках ткани диктофон.

— Ну-ну, — не поверил дракон, но все же ответил на вопрос: — Немало. Парящие твердыни — наш дом, наша земля, наша держава. И пусть это не цельный материк, а острова, наша связь прочна кровными узами. Мы едины духом, не то что ваше лоскутное одеяло.

Что именно под этим самым «одеялом» имел в виду Брок, я поняла чуть позже: на земле — вотчине людей — было множество урядов. Равнинники, верхние, болотники, горяне, песчаники — будто заплатки на лоскутном покрывале. Они вечно воевали меж собою за приграничное поле или лес, озеро или деревеньку. Хотя часто заключались союзы — двое кнессов братались против третьего.

Но так среди людей водилось не всегда. Когда-то и человеческое племя было единым, а потом… Впрочем, не только люди и драконы делили этот мир. Имелись еще и подземники. Границей с ними считалась земная твердь. Бородатые карлики выходили на свет солнца редко. Чаще всего — чтобы обменять дары рудных жил на урожай, выращенный под небесами.

Церги, или гномы, были теми еще хитрецами и плутами. С людьми особо не якшались. Зато и войн с родом человеческим эти норники не вели. А все потому, что карлики, в случае чего, тут же ныряли в свои штольни, и выковырять их оттуда не имелось никакой возможности. А направят отряд — так обвалы дело нехитрое. Магия же в подземном царстве не действовала: вся уходила в землю.

— Поэтому воевать с цергами заклинаниями бессмысленно, — и столько затаенной боли и отчаяния было в этой короткой фразе Брока, что после нее тишина повисла надолго.

— А кто еще тут есть? Феи, эльфы…

Я замолчала на полуслове, наткнувшись на внимательный взгляд золотистых глаз.

— Эльфы?

— Ну да. Длинноухие, тощие, в лесу живут, из лука стреляют… — Я старательно вспоминала приметы классического эльфа. Почему-то у меня он ассоциировался с недокормленным Орландо Блумом.