Интервью: Беседы со Стигом Бьоркманом - [42]
Но могу сказать, что я в восторге от этого фильма. Мне больше всего нравятся ландшафтные съемки. Впервые в жизни я попытался выйти на природу и начать снимать. Это оказалось очень здорово, и на острове Юлланд нашлось множество великолепных мест для съемок. Раньше я снимал сцены под открытым небом только ночью, когда свет моделирует нужную обстановку. Но здесь мы практически все время снимали днем. Мне кажется, эти сцены на открытых ландшафтах проникнуты духом Куросавы.
Работа с Кирстен Олесен складывалась не лучшим образом. Но мне удалось заполучить на роль Ясона Удо Кира. Изначально я собирался взять на эту роль французского актера Нильса Ареструпа, с которым я познакомился в Париже и который оказался человеком на редкость неприятным. Он сказал, что очень хочет сниматься в моем фильме. Но едва за мной закрылась дверь, он скорчил насмешливую гримасу, — я почти физически это ощутил. Он просто врал мне в глаза. У него не было ни малейшего желания участвовать в фильме, о чем мы узнали за десять дней до начала съемок. Многие французы настоящие свиньи, мне приходилось иметь дело с другими французскими актерами, которые вели себя точно так же, как Ареструп.
А почему ты решил пригласить на эту роль Аре-струпа? Ты видел его в каком-нибудь фильме?
Уже не помню, но он был датского происхождения и немного говорил по-датски. Однако это вряд ли могло чем-нибудь помочь. Позднее я видел его во «Встрече с Венерой» Иштвана Сабо, — этот фильм не убедил меня в его таланте. Но он выдающийся театральный актер.
Тогда я позвонил Удо, с которым раньше работал в «Эпидемии», и спросил, умеет ли он ездить верхом. Он присоединился к нам, и его участие придало фильму совсем иной характер. Баард Ове тоже сыграл важную роль. Как и Пребен Лердорф-Рей.
Два старых дрейеровских актера...
Вот именно. У нас была сцена, где Баард Ове должен был скакать на лошади. Все предполагалось снимать одним дублем. Сначала через кадр проносится на лошади Удо, затем на другой стороне реки мы видим еще нескольких всадников, проезжающих мимо Баарда Ове. Тут с нашей стороны реки в кадре появляется Кирстен Олесен и обменивается с Баардом Ове несколькими репликами. Затем мы переводим камеру с них и делаем панораму ландшафта, где видны двое бегущих детей, и наконец камера останавливается на лице Пребена Лер-дорф-Рея, который должен сказать: «Медея, детей отправили домой из школы».
И тут начались проблемы. Во-первых, оказалось, что Удо не может проскакать с нашей стороны реки, так что нам пришлось посадить его на лестницу, которую несли двое рабочих. Итак, они пробегали в кадре с лестницей и Удо, так что создавалось впечатление, будто он проезжает мимо нас верхом на лошади. С другой стороны реки все оказалось не менее сложно, потому что лошадь Баарда Ове все время увязала в иле. Но он сумел с ней справиться: он очень опытный наездник. Затем шел диалог с Кирстен, и тут все было гладко. Но при этом надо было следить за погодой, за овцами, которые должны были находиться в определенном месте. Да еще за этими сопляками.
Короче, после долгих и мучительных приготовлений, где-то во второй половине дня мы готовы были снимать эту сцену. И все пошло отлично, все складывалось наилучшим образом, пока камера после панорамы не остановилась на Пребене Лердорф-Рее. «Я забыл, что я должен сказать», — пробормотал он. Да и неудивительно, что после такого долгого ожидания он не мог вспомнить свою реплику.
Мы снимали дубль за дублем, и с каждой новой попыткой я все больше сокращал реплику Пребена. К концу дня, когда вот-вот должно было стемнеть, мы делали последний дубль. К этому моменту я сократил его реплику до одного-единственного слова: «Медея!» Наконец все получилось, все прошло гладко, мы сделали панораму и перевели камеру на Пребена. Мы сидели, припав к монитору, и ждали, что называется, скрестив пальцы. «Ну, давай, Пребен! Давай же!» И тут он произносит свои исторические слова: «Как, черт подери, ее звали?» Это было незабываемо! Он умудрился забыть имя, написанное крупными буквами на обложке сценария. Но он очень приятный человек. Когда-то в молодости торговал древесиной. И продолжал этим заниматься параллельно с актерской работой. Ему принадлежат также мудрые слова, что он еще не встречал режиссера, который сказал бы ему что-нибудь полезное. Он отработал в кино всю жизнь, но мне показалось, что он никогда никого не слушал. Однако он очень хорош — например, в «Слове» Дрейера. Просто великолепен!
У нас было преимущество — мы всегда могли переснять сцену, если она нам не нравилась. В нашем распоряжении был долгий съемочный период на Юлланде, и когда погода была хорошая, мы могли выйти на натуру и снимать снова. Больше всего проблем возникло с этим несчастным кораблем викингов. Мы предполагали взять на борт пару лошадей, но они пугались, когда покидали твердую землю. Стоило подуть ветерку, корабль начинал покачиваться и они впадали в панику. Так что нам пришлось заменить их на других, поменьше, а потом на совсем маленьких. В конце концов нам пришлось взять таких крошечных лошадей, что их холки едва виднелись над бортами. Просто не понимаю, как викинги плавали в свои походы, если у них были такие же нервные лошади.
Первая в России книга о жизни и творчестве одного из самых талантливых и популярных современных режиссеров. В ее основе не только анализ фильмов и манифестов Ларса фон Триера, но и подробные и откровенные интервью, которые он дал в ноябре 2003 г. автору, посетившему его в Копенгагене, чтобы вручить приз "Золотой овен" за лучший зарубежный фильм в российском прокате ("Догвилль"). В эту книгу включены интервью с актерами, игравшими в фильмах Триера, и его коллегами - датскими режиссерами, а также сценарий "Догвилля" - одной из самых известных лент Ларса фон Триера.
Вуди Аллен — отец-основатель жанра интеллектуальной комедии и один из наиболее знаковых персонажей современного кинематографа, постановщик таких признанных кинохитов, как «Все, что вы всегда хотели знать о сексе, но боялись спросить», «Любовь и смерть», «Энни Холл», «Манхэттен», «Пурпурная роза Каира», «Пули над Бродвеем», «Проклятие нефритового скорпиона», «Матч-пойнт», «Сенсация», «Мечта Кассандры» и многих других (к настоящему моменту — больше тридцати фильмов). С самого начала своей режиссерской деятельности он предпочитал сниматься в главной роли сам — и создал себе в кино легко узнаваемый имидж очкастого «умника, невротичного ньюйоркца и вечно рефлексирующего интеллигента, срочно нуждающегося в психоаналитике.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.