Интервью: Беседы с К. Родли - [111]

Стал ли «Малхолланд-драйв» сложнее, превращаясь из пилота в полнометражный фильм?

Нет, он стал намного проще. Он стал тем, чем должен был стать. Это напоминает мне о том дне, когда я сидел в Американском киноинституте, в комнате, где питалась съемочная группа «Головы-ластик». Съемки длились к тому моменту уже около года, и я рисовал Женщину В Батарее. Я пытался представить себе батарею в комнате Генри, которая находилась в шести метрах от меня, и не мог. Так что я побежал туда, посмотрел на батарею и чуть не расплакался от счастья — она подходила идеально. Там было место для нее, хотя, когда мы выбирали батарею, этого персонажа еще не существовало. Так что Женщина В Батарее включалась в то, что было до нее. Я, конечно, уже знал это. То же самое было и с «Малхолланд-драйв».

Но там было больше переплетающихся элементов и сюжетных линий.

Да, но, когда работаешь над чем-то, видишь эти нити, которые тянутся здесь и там. Одни из них обрываются, другие нет. Иногда нужно попробовать пройти в разных направлениях, прежде чем вы решите, какого пути будете держаться. И возможно, некоторые из этих нитей неожиданно найдутся снова, но в какой-то другой форме, и вы скажете: «Так вот как это сюда подходит». В «Малхолланд-драйв» все нити связаны с другими.

Фильм полон очевидных намеков, но в нем встречаются также и куда менее очевидные подсказки — какие-то визуальные образы, звуковые эффекты. Иногда кажется, что вы получаете удовольствие оттого, что дразните и мистифицируете зрителя.

Нет, так со зрительской аудиторией поступать нельзя. К тебе приходит какая-то идея, и ты стараешься представить ее в той форме, в которой она сама хочет явиться зрителю. Намеки, улики — это прекрасно, потому что, мне кажется, все мы немножко детективы. Мы размышляем над какими-то вещами, приходим к каким-то выводам. Наше сознание всегда так работает. Оно концентрируется на чем-то, находит подсказки и делает выводы. Это как музыка. Она начинает играть, возникает какая-то тема, потом отступает и, когда она снова возвращается, уже значит куда больше.

Но зрители отчаянно пытаются понять фильм и в какой-то момент хотят, чтобы вы рассказали им, что же все это значит — для вас.

Да, и я всегда говорю одно и то же: в глубине души они знают, что все это значит для них самих. Я думаю, что интуиция, наш внутренний детектив, находит связи между вещами, представляет их таким образом, чтобы они выглядели осмысленными для нас.

Говорят, интуиция дает нам «внутреннее знание», но проблема с этим «внутренним знанием» в том, что его почти невозможно передать другим. Как только ты пытаешься это сделать, тут же понимаешь, что не можешь подобрать нужных слов или не в силах произнести их. И все же ты ЗНАЕШЬ! Это совершенно сбивает с толку. Я думаю, что ты не можешь никому передать это знание, потому что это только твое знание, личное и ни к чему внешнему не применимое. И это прекрасно. И все же поэты умеют уловить это личное знание и передать его словами, причем так, что ты чувствуешь: это невозможно сделать по-другому.

Думаю, люди понимают, что значит для них «Малхолланд-драйв», но просто не доверяют этому своему знанию. Они предпочли бы получить это знание от кого-то другого. Мне нравится, что они пытаются проанализировать и понять увиденное, но для этого я им не нужен. Это прекрасно — самому попытаться разобраться в чем-то, поработать детективом. Объяснить кому-то что-то — значит лишить их удовольствия самим продумать, прочувствовать то, что они пытаются понять, прийти к самостоятельным выводам.

«Мы прорабатывали каждый элемент картины и вдыхали в них новую жизнь». Мэри Суини с Дэвидом Линчем на съемках «Малхолланд-драйв» (2001)

Камилла Роде (Лора Елена Харринг) целует Камиллу Роде (Мелиссу Джордж). Запутались? Ничего, просто вечеринка на Малхолланд-драйв

Вас не огорчит, если их выводы будут отличаться от ваших?

Нет, потому что, даже если понимаешь общий смысл, все равно остаются какие-то элементы, которые нужно прочувствовать, чтобы понять. Тебе придется сказать: «Я понимаю, но не могу точно выразить это словами». Вроде того. В фильме всегда одни и те же кадры, та же продолжительность и та же звуковая дорожка, но впечатление от него зависит от аудитории. Это еще одна причина, по которой людям нельзя сообщать слишком много, ведь подобное «знание» обедняет опыт восприятия.

Возможно, это первый фильм в истории кинематографа, рекламная кампания к которому — по крайней мере в Великобритании — содержала ключи к разгадке. Это была ваша идея?

Нет. Вот как это произошло. Компания, которая отвечала за французский прокат, принадлежала «Канал-плюс», и с ними я разговаривал больше, чем с американским прокатчиком, хотя фильм и вышел сначала в Америке. Так что однажды ко мне пришел Пьер Эдельман и сказал: «Дэвид, мы думаем о том, чтобы дать зрителям десять ключей к разгадке смысла „Малхолланд-драйв"». И я ответил: «Пьер! — знаете (смеется). — Ну и черт с ними, почему бы нет, дайте подумать».

Это должны были быть настоящие подсказки, но довольно неясные. Так что, если бы у вас было определенное видение фильма, они казались бы очевидными, но если бы вы воспринимали его иначе, они заставили бы вас подумать — и, возможно, передумать. Мне сказали, что это должно сработать, так что я, кажется, понимаю, почему эта реклама добралась и до Англии. Я против таких вещей, но там были такие мутные-мутные подсказки.