Интервенция - [13]
Бродский. Нет, вы с ума сошли, товарищи!…
Санька. Почему? Мы сумеем туда пройти. Как водопроводчики. Починить уборную. И заложим там фугас. У нас есть. Подожжем шнур. И все взлетит. Это очень легко. Мы хотели посоветоваться – в какой день это сделать?
Бродский. Как старший товарищ я вам запрещаю это делать. Ты слышишь? В областкоме, конечно, не знают об этом? Еще бы! Что это за партизанщина? Ничего без областкома. Железная дисциплина. Взорвать штаб – смысл? Что это вам, театр? Пора выбирать: или вы революционеры, или шибздики! Ну ладно. Я знаю, вы ребята в общем хорошие.
Санька. Товарищ Бродский, мне так хочется работать!
Бродский. Ну, ты же работаешь.
Санька. Нет, по-настоящему.
Бродский. Ты делаешь большую, полезную работу, товарищ.
Санька. Я знаю, например, французский довольно прилично, Я могла бы агитировать солдат. Я уже агитирую немножко сама.
Бродский. Короче: что ты хочешь?
Санька. С вами по-настоящему поработать. Среди иностранных солдат…
Бродский. Так. (Смотрит на Саньку, размышляя.) И ты действительно знаешь?
Санька (хватая подпольный «Ле коммюнист», читает). Honnкtes hommes de L'Europe et de L'Amйrique doivent reconnaоtre notre droit de reconstruir notrevie comme nous le trouvons nйcessaire…» Честные люди Европы и Америки должны… – как это, фу ты, черт! – понять, нет, признать… признать… что… нет, не что, а наше право – в общем переделать нашу жизнь так, как это мы находим нужным. Ну?
Бродский. Три с плюсом. Ну ладно. (Замыкает портфель.) Приходи послезавтра вечером в кафе «Взятие Дарданелл». Знаешь? Там будут французы, англичане, греки, румыны, американцы. Увидишь за столиком меня или Жанну…
Снаружи кто-то дергает ручку дверей. Бродский открывает. Входит мадам Ксидиас. Она озирается: на столе план, у стены распахнутый шкаф, в руках Бродского туго набитый портфель. Ничего не отражается на лице мадам Ксидиас. Она улыбается любезно и величественно.
Садитесь, мадам Ксидиас.
Ксидиас. Вы очень любезны, мсье Воронов. Я вам не помешала?
Бродский. Мы занимаемся. Это студентка. Это Женечкина коллега.
Ксидиас. Что это такое? (Указывает на план штаба).
Бродский. Это?
Ксидиас. Да.
Бродский. Южная Америка,
Ксидиас. Южная Америка?
Бродский. У нас как раз сейчас урок географии. Мы готовим урок для Женечки.
Ксидиас (плотно усаживаясь). Я послушаю урок географии.
Бродский. Мадам интересуется географией?
Ксидиас. Я интересуюсь всем, чем занимается с вами мой сын.
Бродский (становясь у плана). Южная Америка расположена от десятого градуса северной широты до пятьдесят пятого градуса южной широты. По устройству поверхности Южная Америка напоминает Северную. Это очень богатая страна. (Хватает Ксидиас за руку и как бы впадает в географический экстаз.) Она наполнена вулканами, крокодилами, попугаями, индейцами и бананами. Вот здесь течет река Амазонка. (Тычет в коридор.) А вот здесь живут тигры. (Тычет в кабинет.) А вот здесь благоухают пальмы.(Тычет в уборную.) Понятно?
Санька. Понятно…
Бродский. А вам, мадам?
Ксидиас. Отдайте мне моего сына.
Молчание.
Вы украли моего сына. Отдайте мне его.
Бродский. Мадам?
Ксидиас. Когда-то наших детей крали цыгане. Дети выросли – их начали красть коммунисты! Вы поманили Женю своими звонкими словами, и он пошел за вами, как дитё за цыганской скрипкой. Большевики, воры детей, отдайте сына!
Бродский. Санька, портфель!
Санька берет портфель, идет к дверям. В продолжение дальнейшего разговора Бродский разбирает бумаги, часть прячет, часть сжигает в камине.
Ксидиас. Зачем вам дети чужого класса? Что, у вашего класса нет своих детей? Рабочие плодовиты. А у меня один сын, и его вы украли.
Бродский. Женя – не вещь, которую можно украсть.
Ксидиас. Вещь. Он моя вещь. Я его сделала. Он из меня!
Бродский. Что вам нужно?
Ксидиас. Давайте по-деловому. Вашей партии нужны деньги. Сколько вы хотите, чтобы отпустить Женю из коммунистов? Хотите полтораста рублей?
Бродский (Саньке). Иди.
Санька уходит. Бродский садится.
Ксидиас. Ну, двести. Это хорошие деньги.
Бродский. Но и парень какой! Вы имеете товар,
Ксидиас. Двести пятьдесят наличными.
Бродский (поднимается, говорит с насмешливостью, впрочем не замечаемой м-м Ксидиас). Мадам, моя голова оценена в десять тысяч франков. Неужели мальчик из хорошей буржуазной семьи стоит меньше, чем голодранец большевик? Десять тысяч – и ни копейки меньше! (Направляется к двери.)
Ксидиас. За что? Пожалейте мать!
Бродский (остановился, вскипел). Вы не мать. Вы урод. Вы капиталистический урод. Ваша нежность переродилась в алчность, стыдливость – в скупость. Ваша материнская любовь простирается только до двухсот пятидесяти рублей…
Ксидиас. Ну – триста… Ах, так! Вы добром не хотите? (Бежит к окну.)
Бродский (вынимает портсигар с таким видом, точно это револьвер). Назад!
Ксидиас. Ах! (Пятится, в страхе влезает в шкаф.)
Бродский. Ну вот и прекрасно. (Запирает шкаф на ключ, идет к дверям, сталкивается с входящим Женей.)
Женя. Куда ты с вещами?
Бродский. Уезжаю.
Женя. Почему?
Бродский. Ты слишком глубоко суешь нос в чужие дела.
Женя. Я просто интересуюсь революцией.
