Интервенция - [66]

— Вы кто? — спросил Тони.

— Мы? Русские. — Улыбнулся белыми зубами чернокожий.

— Ну, тогда и мы, выходит, что русские, — озадаченно протянул Тони.

— Янки в городе есть?

— Вот так всегда! — Заорала Васька. — Как порядок наводить, так, вас, москалей нету. А потом вы вечно рисуетесь. Приходите к нам со своими делами.

— Тихо, девушка. У нас тоже не слишком просто сложилось. Так есть янки в городе или нет?

— Да всех уж построили. Те, кто остался, те на нас работают.

Чернокожий боец опустил автомат и закурил. По его словам, в Москве дела были тоже невеселые. Там некоторое время назад обосновалось некое шибко демократическое правительство. Оно правило до тех пор… Ну, до тех пор, когда оно всех не достало. А потом вот поднялись. Все, кто мог. Ну, а затем, по дороге в Питер присоединились разные ребята.

Джекоб и Тони стояли на берегу залива. К причалу подваливал катер. Это был Тойво — горячий финский парень, который подрабатывал тем, что доставлял кое-какие грузы в брошенный город.

Но на этот раз вышло иначе, чем обычно. Когда ящики сгрузили, Тони протянул Тойво пачку долларов.

Тот принял их, не считая.

— Последний раз беру эту зелень, — сказал финн.

— А что такое?

— Да то… Это уже не деньги. Да и вообще… Скоро все к вам полезут. Полный беспредел начался в Америке и Европе. Меня к себе возьмете на работу?

— А почему же нет? У нас на всех работы хватит…

— Это ты о чем?

— Берите почитайте. — Финн протянул Джекобу изрядную пачку газет. — Это в подарок.

Тони с Рикардо остались перегружать привезенные товары в грузовик, а Джекоб с Васькой погрузились в джип и двинулись в сторону Смольного.

На улицах царил относительный порядок. За две недели, прошедших после появления москвичей, все пришло в относительную норму. По улицам двигались патрули, а на стенах висели расклеенные листовки Временного Комитета, в которых подробно разжевывали, кто теперь главный и что будет с теми, кто что-то не понял.

В самом же Смольном обстановка была такой же, как, наверное, в ноябре 1917 года. По коридорам сновали люди в подрясниках и драных косухах, а также какие-то товарищи, явно вылезшие из окрестных лесов и болот. Нашлись и вожди. Городом рулил отец Николай, который в мирской жизни был полковником и начальником крупной военной базы в Сибири. Ему помогал майор в отставке Зинченко, в прошлом — интендант, то есть специалист по снабжению. Два последних года Зинченко занимался изготовлением самогона, который, большей частью, сам и потреблял. Но вся эта чертовщина, поднявшая народ, что-то перемкнула и в его мозгах. С тех он вообще не пил, а неплохо работал.

Вообще, как это ни странно, в городе нашлось множество людей, которые, засучив рукава, начали восстанавливать то, что можно было восстановить. Джекоб как-то поделился изумлением с Васькой:

— А что ж они раньше-то все сидели на заднице?

— Ха, знаешь есть такой анекдот. Повели фашисты в концлагере расстреливать русского, американца и француза. Говорят: мы, мол гуманисты, каждый может каждый может сказать свое последнее желание. Ну, француз спросил коньяка, америкос — виски. А русский говорит: «А дайте мне пинок по заднице». Удивились, но дали. Тут русский выхватывает автомат у ближайшего фрица и кладет всех фашистов. Его спрашивают: «А что ж ты раньше этого не сделал?» «А мы, русские такие, пока нам под жопу не дашь, мы ничего не можем». Понял? Ваши доблестные козлы и оказались тем самым пинком…

Кстати, в городе осталось много американцев. Одни, как и Тони и Рикардо, дезертировали и слились с городом, другие, сообразив, что из Питера в ближайшее время выбраться не удастся, устраивались, как могли. А работать американцы умели…

Джекобу, судя по всему, тоже предстояло много дел. Радиостанцию уже почти починили, газеты тоже начали печатать. Как сказала Васька, «ты будешь у нас кем-то типа Геббельса».

Вот и теперь вернувшись в свой старый кабинет, журналист стал просматривать доставленную прессу. Первый вопрос, был, конечно, от том, что пишут и них. И даже точнее — сумел ли кто-нибудь из американцев выбраться.

Дело в том, что на третий день штурма, когда стало ясно, что американцам не отбиться, оставшиеся оккупанты пошли на прорыв. Генерала Адамса с ними уже не было. В первую ночь, когда полыхнуло, он был убит в собственном кабинете влетевшей в окно бронзовой кепкой, на которой было выцарапано «Вася». Но остальные ломанулись через Охтинский мост, который удалось свести. Впрочем им никто особо и не мешал и не преследовал.

…На следующий день к центру стали подтягиваться безоружные американские солдаты. Некоторые находились в невменяемом состоянии. Те же, кто что-то соображал, были согласны на все. Как сказал один сержант-морпех:

— Пусть уж лучше меня люди расстреляют.

Как выяснилось, произошло следующее.

Отступающие войска прорвались на Охту. Целью их было — прорваться к финской границе. Но вместо того, чтобы двинуть на прямиком Приозерск или на Выборг, их за каким-то чертом понесло на Приморское шоссе. Впрочем, Джекоб догадывался о причинах. Спутниковые навигаторы, как и прочая связь, не работали. А бумажных карт Карельского перешейка американцы то ли не захватили, то ли, избалованные техникой, разучились их читать… А если идти вдоль моря — всяко не заблудишься.