Интерпол - [10]

Писатели и журналисты того времени пользовались главным образом термином «досье Интерпола» (и действительно, они существовали до тех пор, пока в конце 80-х годов эта система не была компьютеризована). Однако это были не совсем те досье, которые мы представляем как кипы бумаг. Я сам их видел: это были просто карточки с изложенными на них данными, относящимися к характеристике определенного лица.

Бланки карточек, разосланные Дресслером странам — членам Комиссии для заполнения новой информацией, поражали воображение. Основанные на старом австро-венгерском формате, они содержали вопросы и детали описания личности, которые сегодня сочли бы грубейшим нарушением прав человека, пусть даже преступника.

В карточках содержались сведения о национальности человека, его сексуальных наклонностях. К тому же Дресслера всегда интересовало отношение человека к религии. Чем это было вызвано? Ведь большинство преступников были христиане. И лишь немногие евреи. Какое это имело отношение к преступлению?

Пояснения дает доктор Эгон Шланиц, юрист, родом из Австрии, ныне возглавляющий Юридический отдел Интерпола: «Это не имеет отношения к религиозным или расовым предрассудкам. Тут прослеживается связь с теми давними временами, когда империя не признавала гражданский брак. Только зная религию конкретного лица — римского католика, протестанта или, да, еврея — можно было установить место отправления религиозных обрядов и там искать записи о регистрации брака его родителей, а также другие сведения из жизни его предков».

Возможно, это так. Но, при всем уважении к доктору Шланицу, сомнения остаются. В те времена многие австрийцы фактически были антисемитами. По свидетельству автора книги «Габсбурги» Дороти Ги Макгуиган, «на рубеже веков около половины населения Вены было некоренным, а среди них — тысячи и тысячи еврейских беженцев, спасавшихся от преследований в царской России. Гигантский наплыв восточных евреев (Ost Yuden) разжег бытовавшие антисемитские предрассудки и активизировал крайне правых политиков».

Кроме того, в то время, когда Дресслер рассылал свои бланки карточек, гражданский брак в Австрии уже был признан, так же как и в большинстве стран Западной Европы. И если бы он счел вопрос о личных религиозных верованиях оскорбительным, у него не было бы нужды включать его в картотеку.

Эффективность работы любой полицейской организации характеризуется тем, скольких преступников она задерживает или помогает задержать. Ее главная задача — задержание, за ним следует наказание через суд.

В международном плане всегда существовали сложности с экстрадицией (полатыни «ех» означает «из», «вне», а «traditio» — «передача»): кого-то арестовывают в стране А, но обычно судить его могут лишь в стране В, где, предположительно, он совершил преступление.

Процедура возвращения преступника в свою страну никогда не была легкой. Суверенная страна обращается с просьбой к другой суверенной стране выдать человека, который, как считается, нашел в ней убежище: удовлетворить эту просьбу — значит почти полностью отрицать свою суверенность. Вот почему это совершается, главным образом, на базе взаимности: «я это сделаю для вас, если вы то же самое сделаете для меня» и облекается обычно в форму договоров между государствами.

Классическое заключение по проблеме дал Верховный суд США в 1933 году: «Международный закон признает право экстрадиции только на основе договора. В то же время правительство может, если это соответствует конституции и законам страны, сознательно, из стремления к справедливости, передать беглеца в руки правосудия страны, из которой он бежал, и такое решение будет отвечать нашему моральному долгу… Законное право — требовать его экстрадиции и соответствующий долг — выдать его затребовавшей стране — существуют лишь на договорной основе».

Нет договора — нет экстрадиции: таково обычное правило. Первая известная нам экстрадиция имела место аж в 1290 году до нашей эры между фараоном Рамзесом II и царем хеттов, однако древность традиции не способствовала изменению существа дела.

В 1895 году Главный судья Великобритании лорд Рассел Киллоуэн твердо провозгласил: «Закон об экстрадиции основан на широком принципе, гласящем, что цивилизованные сообщества заинтересованы в том, чтобы преступления, признанные таковыми, не оставались безнаказанными, и признаком социального благополучия нации должна стать атмосфера обязательной всевозможной помощи одной страны другой в правосудии над лицами, виновными в преступлениях».

Но эта поздневикторианская юридическая высокопарность имела мало общего с реальностью. Экстрадиция всегда была — и остается — медленной, изматывающей процедурой, затрагивающей дипломатические каналы, правительства и суды. И сегодня, не говоря уже о начале 20-х годов, она длится месяцы, а чаще — годы.

Все же процедуру можно ускорить, если, по крайней мере, первоначальный арест произвести быстро и решительно. Полиция страны В, где совершено правонарушение, не может отправиться в страну А и арестовать преступника, который ищет здесь убежища. Однако создание Интерпола значительно ускорило и облегчило процесс обращения в местную полицию с просьбой выполнить эту работу вместо них самих. Это и имел в виду Иоганн Шобер, когда с несколько неуклюжей образностью заявил делегатам конгресса 1923 года: «Процветание, спокойную работу и национальную экономику каждой страны можно защитить от посягательства преступников. Это возможно лишь тогда, когда одна рука, занятая преследованием преступника, находит по ту сторону границы другую руку, готовую ей помочь и работающую заодно с ней».