Интегрировать свет - [142]

Святые ёжики. Да она просто не понимает, что всё это — всерьёз: что это не сказка, не книжка, не компьютерная игрушка…

Этого можно было ожидать. Подобной реакции человека, угодившего во всю эту историю с попаданчеством. Потому что каждый, стремясь сохранить свою психику, реагирует на это по-своему.

Но, даже несмотря на осознание этого факта — её слова заставили меня безнадёжно качнуть головой.

Нет, Машка. Ты слишком запущенный случай. Слишком. У тебя куда больше общего с твоим женихом, ныне покойным, чем со мной; и даже странно, как в одном существе ум может сочетаться с таким количеством слепоты и тупости. Чванливой, эгоцентричной, упёртой, ослиной тупости.

Хотя, наверное, не стоит обижать ослов…

Сусликова выбросила меч вперёд, Навиния вскинула рапиру, и волна кровавого пламени впиталась в золотое лезвие клинка принцессы. Но этого времени Машке хватило, чтобы скакнуть к противнице — и, небрежно скользнув двуручником по рапире, которой Навиния всё же успела закрыться от удара, проскочить мимо.

Следующая огненная волна ударила уже по тёмным гвардейцам, тем двум, что стояли у Сусликовой на пути; к счастью, они успели уклониться. Тут же вернулись на позиции, метнулись к Машке… и застыли, как вкопанные, ведь та всё же успела начертать в воздухе парочку рун.

Но вместо того, чтобы просто пробежать между ними к цели, Сусликова взмахнула мечом.

Когда огненное лезвие снесло голову одному, в котором я успела узнать Сумэйла — легко, без крови, мгновенно прижегшейся волшебным пламенем — сердце застыло у меня в груди.

Когда голова убитого покатилась по траве, а багровый клинок понёсся к шее второго — он встретил меч Морти.

— Мерзавка, — выдохнула принцесса дроу, и я впервые видела её такой: с потрясением и яростью, пылавшими в глазах плавленым золотом. — За что?!

Естественно, Сусликова не ответила. Мигом оценила обстановку — её успели окружить четыре копии Альи, чьё лицо исказила ненависть, сзади уже подлетала Навиния и подступали другие гвардейцы, горевшие жаждой мести за убитого товарища, по армии дроу, оставшейся за спиной, расходился опасный ропот…

И, выгнув пальцы свободной руки, вычертила рунную цепочку.

Лод рядом со мной дёрнулся, но окружить дроу защитным барьером не успел. Впрочем, и незачем было: Машка прекрасно понимала, что нечто замысловатое прокастовать[2] времени нет, а потому заклятие просто разошлось вокруг неё порывом ветра, сбившего с ног даже нас с Лодом… только вот к моменту, как я вскочила, в ушах звенела странная, неестественная, устрашающая тишина.

Я посмотрела на Машку, стоявшую в пару шагов от меня — опустив меч, пристально разглядывая меня. Потом на просторный купол из белого, непроницаемого, слегка светящегося тумана, накрывший нас с Лодом — и Эсфориэля, который так и стоял над телами своих братьев; будто огромная чаша из молочного матового стекла.

Отрезавшая нас и от Морти, и от Альи, и от эльфов, и от дроу, и от наших колдунов.

Нужные страницы из магических трактатов всплыли с ментальной полочки сами собой.

Абсолютный Барьер. Тот самый, формулу которого Лод когда-то увлечённо обсуждал с Навинией, в ту давнюю, безумно давнюю пору, когда принцесса ещё была пленницей дроу…

Сейчас это казалось воспоминаниями из прошлой жизни.

Абсолютным барьер разумно прозвали по той причине, что он абсолютно отрезал от окружающего мира тех, кто оказывался внутри. От всего — включая заклятия, физическое воздействие, запахи и звуки. Чтобы поддерживать настолько мощную магию достаточно долго, требовалось чудовищное количество сидиса, но в этом у Сусликовой недостатка не было.

В отличие от Лода.

Я посмотрела на колдуна — белого как полотно, как раз слизнувшего с губ капельку крови; оставалось лишь догадываться, каких усилий ему стоит держаться на ногах, причём прямо. Потом на Эсфориэля: потерянного, всё ещё сжимавшего окровавленный меч в опущенной руке.

Он мог убить Сусликову. Прямо сейчас. Но даже я не была уверена, что желаю ей — бедной, запутавшейся, убогой — смерти. А этой ночью и так уже пролилось слишком много крови, которой мы так отчаянно желали избежать.

Я вновь посмотрела на Лода.

Он исчерпал весь свой запас энергии. У него не осталось сидиса вообще, а роборэ — ничтожно мало. Если Лод попытается сейчас защитить нас от атак Сусликовой, которые обязательно последуют, он умрёт. Просто умрёт.

Однако вечность назад мы говорили о том, что можно сделать, если мы попадём в подобную передрягу.

И когда Лод перехватил мой взгляд — по его обречённому прищуру я поняла, что он это помнит.

— Привет, Белоснежка. — В глазах Машки зажглись нехорошие огоньки. Сейчас лицо бывшей однокурсницы, подсвеченное кровавыми сполохами пламенного двуручника, почти пугало. — Ну вот и встретились.

Я вложила свои пальцы в ладонь Лода: естественным жестом испуганной, ищущей защиты девчонки. Впрочем, часть этого не была притворством.

Всё-таки мне было не слишком комфортно оказаться запертой в одном барьере с двумя трупами — не считая человека, который очень хочет меня убить.

А вот Сусликову, похоже, мёртвые соседи не особо смущали.

— Смотрю, потрепала вся эта история твоего хахаля. — Машка не торопилась нападать; кончик её меча дотла выжег траву, которой касался. — В этот раз не убежишь, и помочь некому… и кто из нас теперь имеет право нос задирать? Поможет тебе твой хвалёный интеллект, твоя хвалёная память? — она улыбнулась. — Но можешь попросить о пощаде. Разрешаю. Авось подобрею.