Инсургент - [5]

Я тяжело сглатываю и стараюсь забыться. Тобиас касается моей спины, ведя меня к группе Отреченных. Прежде, чем мы садимся, он наклоняется к моему уху и шепчет:

— Мне нравится твоя прическа.

Я одариваю его робкой улыбкой и сажусь, опираясь на него.

Джоанна поднимает руки и наклоняет голову. Все разговоры прекращаются прежде, чем я делаю следующий вдох. Все Дружелюбные вокруг меня сидят в тишине: одни закрыли глаза, другие бормочут какие-то слова, которые мне не разобрать, а третьи уставились вдаль.

Каждая секунда выматывает. К тому времени, как Джоанна поднимает голову, я чувствую себя изнуренной.

— Сегодня перед нами стоит важный вопрос, — говорит она. — Как мы, люди добивающиеся мира, поведем себя во время конфликта?

Каждый Дружелюбный в комнате поворачивается к соседу и начинает разговор.

— Интересно, как они действуют? — говорю я, когда время пустой болтовни затягивается.

— Им плевать на действия, — отвечает Тобиас. — Их волнует только согласие. Смотри.

Две женщины в желтых платьях в метре от нас поднимаются и присоединяются к трем мужчинам. Молодой человек перемещается к соседней группе так, что его маленький круг становится большим. Все небольшие группки в комнате растут и расширяются, все меньше и меньше голосов заполняет комнату, пока их не остается три или четверти. Я могу слышать только отрывки из того, что они говорят:

— Мир. Бесстрашные. Эрудиты. Безопасное место. Вовлечение.

— Это странно, — произношу я.

— А по-моему, это удивительно, — отвечает Тобиас.

Я смотрю на него.

— Что? — Он немного посмеивается. — У всех равная роль в правительстве, каждый в равной степени ответственен. Это заставляет их быть заботливыми, это делает их добрее. По-моему, это прекрасно.

— Я считаю, что это не уместно, — говорю я. — Конечно, это работает среди Дружелюбных. Но что случится, если не все захотят бренчать на банджо и выращивать урожай? Что будет, когда кто-нибудь совершит действительно ужасный поступок, и слова делу не помогут?

Он пожимает плечами:

— Сейчас узнаем.

В конце концов, от каждой большой группы встает представитель и подходит к Джоанне, осторожно выбирая путь среди корней огромного дерева. Я думаю, что они обратятся ко всем нам, но вместо этого они формируют круг с Джоанной и тихо разговаривают. У меня появляется чувство, что я никогда не узнаю, о чем они говорят.

— Они не позволят нам вступить с ними в спор, так ведь? — говорю я.

— Сомневаюсь, — отвечает Тобиас.

Наша судьба решена.

После того, как каждый высказался, все возвращаются на свои места, оставляя Джоанну одну в центре. Она наклоняется в нашу сторону и складывает руки перед собой. Куда мы направимся, если они скажут нам уходить? Назад в город, где никто не будет в безопасности?

— Сколько мы себя помним, наша фракция всегда состояла в близком родстве с Эрудитами. Мы нуждаемся друг в друге, чтобы выживать, и мы всегда сотрудничали, — начинает Джоанна. — Но у нас были и крепкие связи с Отреченными в прошлом, и мы думаем, было бы неправильным отдернуть руку дружбы, протянутую так давно.

Ее голос сладок, как мед, а движения аккуратны и заботливы. Ладонью я вытираю пот со лба.

— Мы чувствуем, что единственный путь сохранить отношения с обеими фракциями — придерживаться нейтралитета, — продолжает она. — Ваше присутствие здесь, хоть оно и приветствуется, осложняет ситуацию.

«Ну, вот и оно», — думаю я.

— Мы пришли к выводу, что сделаем из нашего штаба убежище для членов всех фракций, — продолжает Джоанна. — При следующих условиях. Во-первых, никакого оружия в здании. Во-вторых, при возникновении какого-либо серьезного конфликта, словесного или физического, все участвующие стороны будут изгнаны. В-третьих, вы не должны обсуждать конфликт в этих стенах, даже в частных беседах. И, в-четвертых, все, кто останется здесь, должны внести свой вклад в улучшение окружающей среды посредством работы. Мы передадим эту информацию Эрудитам, Искренним и Бесстрашным, как только сможем.

Ее взгляд перемещается от Тобиаса ко мне и застывает.

— Мы будем рады приветствовать вас здесь при условии, что вы будете соблюдать наши правила, — говорит она. — Это наше решение.

У меня пересыхает во рту, когда я думаю о пистолете под моим матрасом, о напряжении между мной и Питером, между Тобиасом и Маркусом. У меня плохо получается избегать конфликтов.

— Мы здесь надолго не задержимся, — говорю я Тобиасу.

Еще секунду назад он саркастично улыбался. Теперь уголки его рта опущены:

— По-любому.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Перевод: Марина Самойлова, Надя Подвигина, Екатерина Маренич, Ника Аккалаева, Галина Воробьева

Редактура: Марина Самойлова, Denny Jaeger (Александра)

В этот вечер я возвращаюсь в свою комнату и провожу рукой по матрасу, чтобы убедится, что оружие все еще там. Пальцы натыкаются на курок, и у меня перехватывает дыхание, как при аллергии. Я убираю руки, сажусь на колени на край кровати и начинаю с трудом глотать воздух, пока мне не становится легче.

Да что с тобой такое? Я качаю головой. Соберись.

Именно это я и чувствую: собираю разные части себя вместе и как бы пытаюсь связать. Я задыхаюсь, но, по крайней мере, ощущаю себя сильной.