Инстинкт зверя - [16]

– Ты подлец, – неопределенно бросила я, поудобнее устраиваясь на куче золы.

– Вот видишь? Это та самая Катька, – удовлетворенно хмыкнул подлец.

– А как ты среагируешь на то, что я про туфли-убийцы тоже слышал? – не унимался дотошный Федя, которого я уже была готова разорвать на мелкие кусочки.

– Это я только что вспомнил. Мне говорили, что та баба такой вот шпилькой может легко череп проломить. Говорю тебе, Витя, если это та самая, то нужно ее всю связать железной проволокой, сунуть в бетонный погреб, заварить железную дверь, чтобы не сбежала, и ехать к братве, – его глаза взволнованно заблестели. – Если они ее признают, то любые бабки заплатят, лишь бы ее получить. Они, знаешь, какой зуб на нее имеют? Она ведь несметную тучу братанов положила, ее по всей Москве ищут, но найти никак не могут.

– Да брось ты, Федя! – разозлился главарь. – Никакая она не убийца, говорю же тебе! И даже если это и она, то меня это не интересует. Мне нужно узнать, где Ирик с сыном прячутся, а остальное до фени.

– Дурак ты, Витя, – сокрушенно вздохнул Федя и сел на пол, прислонившись спиной к стене. – Мы ведь можем до конца дней себя обеспечить. Я больше чем уверен, что это та самая, неуловимая Пантера.

– Да что ты заладил: та самая, та самая! – Витька подошел к столу, не обращая никакого внимания на мертвого Клина, плеснул себе полстакана водки, залпом выпил, с шумом выдохнул и сказал:

– А если это не она? Хочешь меня перед всей братвой опозорить?

– А мы проверим, – заулыбался Федя, и у меня внутри все перевернулось: что это он еще задумал, мерзавец?

– Как проверим?

– Обыкновенно, от его змеиной улыбки мне стало не по себе – Мы попытаемся ее убить. Если у нас ничего не выйдет, значит, она и есть Пантера.

– А если мы ее убьем?

– Значит, это не она, – без тени сожаления ответил мудрый Федя. – Выбирай: или сына своего найдешь, которому даже приличный подарок купить не можешь, или будешь бабки лопатой грести, купишь себе новый паспорт, свалишь за бугор и будешь до конца дней жить припеваючи. Такой шанс только раз в жизни выпадает.

Витька сел рядом с молчавшим Клином на лавку и задумался. По его лицу пробегали тени сомнения, шрам на щеке покраснел, в глазах отражались противоречивые мысли, роящиеся в голове. Я со страхом ждала. Если в нем победит алчность и они начнут меня проверять, то я пропала. Естественно, Пантера ни за что не позволит меня убить и будет защищать свою хозяйку до последнего вздоха тех, кто покусится на ее жизнь. Сейчас она пока еще не чувствует особой опасности и ведет себя спокойно, но как только почует, что мне угрожают, то сразу же оттеснит меня на второй план, завладеет моим телом и начнет убивать, и я уже не смогу ее остановить. Но убивать людей только за то, что они глупы, мне не хотелось. Глупых у нас пруд пруди, больше половины населения планеты, и если следовать этому принципу, то скоро вся Земля обезлюдеет. Нужно было во что бы то ни стало воспрепятствовать тому, что могло произойти, но я не знала, как остановить человеческую глупость, поэтому продолжала лежать, стиснув зубы от злости, и ждать решения Витьки.

– Знаешь, а ведь ты прав, Федя, – выдавил он наконец, глядя перед собой в одну точку, как бы рассуждая с самим собой. – Если у меня будут бабки, я смогу свалить за бугор, сделать там пластическую операцию, чтобы меня никто не узнал, потом вернуться, спокойно разыскать сына и увезти его отсюда к чертовой бабушке. Это идеальный вариант. Это мне нравится. Сейчас мы проверим эту девку, и если она – та самая убийца, о которой ты говорил, то продадим ее братве. – Он повернул голову к радостно засиявшему Феде. – Как проверять будем?

– Витька, ты что, дурак? – попыталась я вразумить его. – Кого ты слушаешь? У него же одни деньги на уме! Это же я, Катя! И никакая я не убийца – подумаешь, не те туфли сперла…

– Заткнись! – цыкнул он на меня, недобро сверкнув глазами. – Ты свое слово уже сказала. Начинай, Федя.

– Это мы враз, это мы быстренько! – засуетился тот, вскакивая на ноги и деловито осматривая меня. – Слышь, Клин, подойди-ка сюда.

– Чего еще? – буркнул тот недовольно.

– Делай что говорят! – рявкнул Витька. Тот нехотя поднялся, что-то бормоча себе под нос, и вразвалочку приблизился к Феде.

– Ну?

– Гну. Видишь эту бабу?

– Ну.

– Подойди к ней и начинай ее бить.

– Что, прямо лежачую?

– Именно так, – Федя ощерился противной желтозубой улыбкой. – Пинай ее изо всех сил по самым больным местам, пока не сдохнет.

Клин немного постоял, почесал своей здоровенной клешней выстриженный затылок, пожал плечами и медленно двинулся ко мне. Тупое выражение его лица не оставляло сомнений в том, что для него избиение младенцев такое же привычное дело, как пить водку. Витька с Федей внимательно смотрели на меня, словно медики-практиканты на больного, которого собираются оперировать. Естественно, я не стала ждать, пока этот дуболом искалечит мое тело ударами своих тяжелых ботинок. В конце концов чихать мне на них, если они такие тупые. Сами заварили кашу – пусть сами и расхлебывают. Я быстро вскочила и отошла к стене. Весь мой замечательный нежно-зеленый костюм был испачкан золой, но я не могла его отряхнуть из-за наручников, и это меня бесило больше всего. Я стояла, вся грязная, с растрепанными волосами, перед этими ублюдками и молча смотрела исподлобья на приближающуюся тушу мяса, которую мне предстояло разделать, но туша об этом еще не знала.