Инстинкт Инес - [43]
Раньше мы все были равны.
Одни и те же голоса.
Она будет тосковать по ним.
Начнет подражать тому, что услышит вокруг.
Чтобы не быть одной.
Она отправится в путь на одинокий звук флейты.
8
Последний раз Габриэль исполнял «Фауста» Берлиоза в Фестшпильхаус в Зальцбурге, городе, где он уединился, чтобы провести свои последние годы. Пока он дирижировал певцами, хором и оркестром, подводя их к апокалиптическому финалу оперы, ему хотелось думать, что он вновь молодой маэстро, впервые исполняющий на сцене произведение, в городе, который он также впервые любил, но который роковым образом оказался пронизанным воспоминаниями о прошлом.
В свои девяносто три года Габриэль Атлан-Феррара с презрением отверг стул, предложенный ему, чтобы он мог дирижировать сидя, да, пусть сгорбившись, но на своих ногах, потому что лишь стоя он мог, как ему страстно того желалось, выразить в музыке разрушительную природу великого произведения, вручив свою душу дьяволу. Действительно ли он, несмотря на гром музыки, услышал приближающиеся к подиуму шаги и слова, сказанные на ухо: «Я пришел, чтобы исправить зло?»
Его ответ был резким, ему не пришлось долго раздумывать, он умрет стоя, как дерево, за дирижерским пультом, до самого конца понимая, что музыка, быть может, всего лишь воскрешение в памяти впечатлений, и дирижеру вменяется в обязанность пребывать в спокойном созерцании, ибо только так он сможет передать истинную страстность произведения. Таков парадокс его творчества. Старик понял это сейчас, в Зальцбурге, а как бы ему хотелось знать это раньше, в Лондоне в 1940-м, в Мехико в 1949-м, опять в Лондоне в 1967 году, когда публика, это скопище идиотов, покинула зал, полагая, что его «Фауст» следует традиции нудистской моды мюзикла «О, Калькутта!». Они так никогда и не узнали, какое чудо произошло у них на глазах…
Но только сейчас, будучи глубоким стариком, в Зальцбурге, в 1999 году, он до конца понимал путь музыки от впечатления к созерцанию и к чувству. Маэстро издал неслышный стон, так сильно ему хотелось бы знать это раньше, сказать это тогда Инес Прада…
Теперь же, когда в третьем акте «Осуждения Фауста» в роли Маргариты появилась молодая меццо-сопрано, как мог маэстро сказать ей, что для него красота – единственное доказательство божественного присутствия в мире? Знала ли это Инес? Дирижируя в последний раз оперой, соединившей их жизни, Габриэль воззвал к памяти о любимой женщине:
– Потерпи. Жди. Тебя ищут. Тебя найдут.
Уже не первый раз он обращался с этими словами к Инес Прада. Почему он никогда не мог сказать: «Я тебя ищу. Я тебя найду»? Почему всегда были другие, они, избранные искать ее, найти ее, увидеть ее снова? И никогда он сам?
Глубокая меланхолия, с которой Габриэль Атлан-Феррара дирижировал оперой, столь проникнутой инстинктом Инес, напоминала ощущение, которое испытываешь, когда хочешь дотронуться до стены, чтобы убедиться в ее отсутствии. Мог ли он снова доверять своим чувствам?
В их последнем разговоре в отеле «Савой» в Лондоне они спросили друг друга – что ты делал, делала за эти годы? чтобы не спрашивать – что с тобой случилось? или, хуже того, – как у нас с тобой все закончится?
Были какие-то отдельные фразы, которые только для него имели значение.
– По крайней мере, на нас никогда не давил мертвый груз прошедшей любви или безрадостного невыносимого супружества.
– Outof sight out of mind,[27]– говорят англичане…
– Глаза, которые не видят, сердце, которое не чувствует…
Истинная страсть никогда не повторяется. Но regret[28]живет с нами всегда. Боль. Сожаление. Они превращаются в меланхолию и навсегда поселяются в душе, как исчезнувший призрак. Мы умеем заставить замолчать смерть. Но не умеем заставить безмолвствовать боль. Нам приходится довольствоваться любовью, напоминающей улыбку на давно исчезнувшем лице. Разве этого мало?
«Я умираю, но мир продолжается. Я безутешен, если тебя нет со мной. Но если ты – моя душа и живешь во мне, как в своем втором теле, то моя смерть уже перестает быть такой же несущественной и незначительной, как смерть незнакомца».
Представление закончилось, это был триумф, сумеречное торжество, и Габриэль Атлан-Феррара поспешил покинуть подиум.
– Великолепно, маэстро, браво, брависсимо, – сказал ему швейцар.
– Ты превратился в старика, которого хочется убить на месте, – с горечью ответил ему Атлан-Феррара, зная, что эти слова обращены к нему самому, а не к остолбеневшему дряхлому привратнику.
Он отказался, чтобы его проводили домой. Маэстро не был заблудившимся туристом. Он жил в Зальцбурге. И давно уже решил, что хочет умереть стоя, без приготовлений, страхов и посторонней помощи. Он мечтал о мгновенной и ласковой смерти. Романтических иллюзий у него не было. Он не заготовил значительных «последних слов» и не верил, что после смерти он лирическим образом воссоединится с Инес Прада. Со времени той последней ночи в Лондоне он знал, что она отбыла совсем в другой компании. Светловолосый юноша – мой товарищ, мой брат – навсегда исчез со старой фотографии. Он был где-то не здесь.
– Il est ailleurs,[29]– улыбнулся Габриэль, довольный, несмотря ни на что.
В увлекательных рассказах популярнейших латиноамериканских писателей фантастика чудесным образом сплелась с реальностью: магия индейских верований влияет на судьбы людей, а люди идут исхоженными путями по лабиринтам жизни. Многие из представленных рассказов публикуются впервые.
Великолепный роман-мистификация…Карлос Фуэнтес, работающий здесь исключительно на основе подлинных исторических документов, создает удивительную «реалистическую фантасмагорию».Романтика борьбы, мужественности и войны — и вкусный, потрясающий «местный колорит».Таков фон истории гениального американского автора «литературы ужасов» и известного журналиста Амброза Бирса, решившего принять участие в Мексиканской революции 1910-х годов — и бесследно исчезнувшего в Мексике.Что там произошло?В сущности, читателю это не так уж важно.Потому что в романе Фуэнтеса история переходит в стадию мифа — и возможным становится ВСЁ…
Прозаик, критик-эссеист, киносценарист, драматург, политический публицист, Фуэнтес стремится каждым своим произведением, к какому бы жанру оно не принадлежало, уловить биение пульса своего времени. Ведущая сила его творчества — активное страстное отношение к жизни, которое сделало писателя одним из выдающихся мастеров реализма в современной литературе Латинской Америки.
Прозаик, критик-эссеист, киносценарист, драматург, политический публицист, Фуэнтес стремится каждым своим произведением, к какому бы жанру оно не принадлежало, уловить биение пульса своего времени. Ведущая сила его творчества — активное страстное отношение к жизни, которое сделало писателя одним из выдающихся мастеров реализма в современной литературе Латинской Америки.
В увлекательных рассказах популярнейших латиноамериканских писателей фантастика чудесным образом сплелась с реальностью: магия индейских верований влияет на судьбы людей, а люди идут исхоженными путями по лабиринтам жизни. Многие из представленных рассказов публикуются впервые.
Двадцать лет тому назад мексиканец Карлос Фуэнтес опубликовал свой первый сборник рассказов. С тех пор каждая его новая книга неизменно вызывает живой интерес не только на родине Фуэнтеса, но и за ее пределами. Прозаик, критик-эссеист, киносценарист, драматург, политический публицист, Фуэнтес стремится каждым своим произведением, к какому бы жанру оно ни принадлежало, уловить биение пульса своего времени.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.