Инсомния-2 - [36]

Но в реальности все было еще хуже. Ни одного транспаранта или орущего человека. Не знаю, где там работают эти самые подстрекатели, но на улицах не было никаких митингов. Просто толпы уставших горожан с мешками под глазами, что бродят между домами.

У всех два выражения лица на выбор. Кто никого не потерял, ходят с тревогой, остальные со следами глубокой печали. И все это примешивается нотками страха с оттенками бессонницы. Сейчас город напоминал мне крестьянские деревни окрест Золотого Леса.

Там все жители работали с точно такими же лицами. Ну да, сказка закончилась, реальность взяла свое.

И чем дальше я двигался в сторону окраин, тем печальнее были люди. И вот тут я наконец услышал первые разговоры. Да, народ собирался в кучи, толпился, жался друг к другу, словно так было безопаснее.

Я их понимаю, никто не хотел оставаться в одиночестве в такое время. А что делать, когда ты неосознанно тянешься к другим выжившим, даже не понимая зачем? Говорить. Обсуждать. Высказываться.

Никто не вспоминал прошлое, стараясь отогнать его, вытеснить из памяти, забыть, словно дурной сон. Зато можно было обсудить настоящее, найти виновных, сбросить груз вины за погибших близких со своих плеч, на кого-то еще.

Я брел мимо парочек, троек, мелких групп горожан. Они ремонтировали дома, что-то грузили в лавки, разбирали завалы. И говорили, шепотом, оглядываясь, прислушиваясь, не услышит ли их тот, кому слышать не стоит.

Винили всех. Ректора, что не защитил. Домуправленца, что пожадничал поставить защитную завесу. Торгашей и процентщиков, за то, что они наживаются на чужом горе. Магистрат, за то, что действовали слишком медленно. Студиозов, за то, что бездари, не способные дать отпор.

Гипноса, за то, что простым путникам приходится страдать из-за калейдоскопа. Соседей, за то, что те слишком громко орали, когда из разрывали живьем твари Скверны. И тем самым привлекли еще больше внимания.

И, разумеется, меня. Просто, потому что я виноват вообще во всем по определению. И да, если ректора винили мимоходом, обзывая матерными словами и проклиная, то меня… С аргументами, с доводами, с красочными эпитетами. А вишенкой на торте были слухи.

Кто-то где-то от кого-то слышал, но это абсолютная истина, что виноват черный. И чуть ли не сам Гипнос уже признал мои грехи, и сам я чудовищно хохотал на шпиле башни, когда руководил атакой монстров. Разве что с Архитектором в засос не целовался, но погодите, два дня всего прошло с момента атаки.

Чем дальше от центра, тем дешевле было жилье. Тем меньше было защиты. Тем больше смертей и горя. Горожане, приложившие не мало сил, чтобы попасть в этот город, самый безопасный на всем свете. Именно они составляли самую большую часть жертв Скверны.

Я вошел в дверь без стука. Фонари возле входа не горели, но меня это мало волновало. Внутри было темно и прохладно. А еще тихо, будто все спят.

— Извините, дом сегодня закрыт. Траур, — произнес смазливый парнишка в одних штанах.

— Знаю, — ответил я, откидывая капюшон. — Маман позови.

— Ее здесь нет. Приходите завтра. Или я могу передать ей сообщение.

— Передай, что у нее гость в королевском номере.

Я прошел мимо паренька начал подниматься на чердак. Паренек засуетился, но как-то вяло. Он явно не привык к такому, что кто-то без спроса своевольничает в этом доме радости и наслаждения. И явно не знал, как реагировать.

— Туда нельзя, — произнес он растеряно.

— Ну так не ходи, — бросил я.

Лень было бодаться, не было настроения спорить. Паренек шел за мной, увещевая, умоляя и все в таком духе. Но сделать ничего не решался, а у меня не было времени разбираться. Я просто поднялся на чердак, игнорируя вывалившихся изо всех дверей девушек, мотыльками слетевшихся на шум.

Странно, но они меня не боялись. Даже как-то наоборот, может мне и показалось, но стоило и увидеть меня, как девушки сразу успокаивались.

— Я предупреждал, — залепетал паренек. — Говорил, что нельзя, но он не слушал.

Только открыв дверь в комнату Кастера, я понял, что тот разговаривал не со мной. Из темноты раздался спокойный голос Маман.

— Все в порядке, оставь нас. И приготовь нам чаю. Ты голоден, Лаэр?

— Нет, благодарю.

Паренек растворился, а я прикрыл за собой дверь. Тут ничего не изменилось, даже запах тот же. Что-то мускусное, какие-то приторные благовония в антураже полумрака. Скинув мешок и сняв обувь, я прошел в центр комнаты и только тогда увидел маман, сидящую на том же месте, что и Кастер.

— Я думала, если просижу тут достаточно долго, то он восстанет из мертвых, чтобы наворчать, что это его любимое место и нечего тут рассиживаться. А еще начал бы брюзжать, что я тут своими духами все провоняла.

Странно, но я не уловил никаких духов. Пахнет так же, как и в тот раз. И тут меня осенило. Пахнет так же, как и в тот раз. Но тогда тут не было маман, а сейчас тут нет Кастера. Но на самом деле они оба тут были, пусть и в разное время.

— Вы были близки?

— У нас были теплые деловые отношения с твоим наставником, — сказала женщина, — Проходи, садись. Хотя, постой, пожалуйста там, пока не принесут чай.

Просьба оказалась странной, но я почему-то не решился спорить. Вскоре дверь открылась и тот же парнишка протянул в мою сторону поднос с чайничком, чашками и каким-то печеньем. Между нами было метра три, но паренек не сдвинулся с места.