Инсайт - [73]

За дверью послышались возбуждённые голоса, распевающие уже знакомый мне мотив, и я обернулся. Лиса начала подпевать.

В пещеру ввалились шестеро фанатиков в белом. В побелевших пальцах они сжимали такие знакомые мне дубинки и опасливо посматривали в потолок, словно представляли, что происходит на верху сейчас, когда Ключ перестал питать Храм. Вперёд вышел один из них, огромный, с густой, кудлатой бородой. Увидев Якова, я не сдержался и начал хохотать. А говорят, судьбы нет.

Я искренне наслаждался недоумением и яростью, искривляющей бородатое лицо. Пальцы задрожали в предвкушении, задёргалось веко. Я оскалился в каком-то неестественном возбуждении прикусив нижнюю губу. Сильнее, пока не почувствовал кровь. Человек, отнявший у меня остатки семьи, фанатичный убийца детей, превративший Лису в искалеченную сумасшедшую. Отнявший у нас даже те робкие надежды, которые мы, вопреки всему, уберегли от растлевающего влияния Города. Из-за него я убивал. Погружался во тьму. И вот он сам пришёл, чтобы я мог утянуть его за собой. Только там, в темноте, я теперь был хищником. А он – добычей.

– Меченый. – странно, но не смотря на маску, он сразу меня узнал. Он старался говорить спокойно, но в речи проскальзывали рычащие нотки плохо скрываемой ярости. Лиса, при звуке его голоса, захныкала и скорчилась, обхватывая себя руками. – Верни святыню на её место.

– А ты смешной. – всё потрясение от сегодняшнего, вся злость, боль и шок, теперь выливались из меня визгливым, неконтролируемым хихиканьем. Свет вокруг исчезал, и я чувствовал, как с плеч будто сняли груз. Тьма внутри всколыхнулась, заставив меня испытать острый укол удовольствия. Эмоции переполняли, рвались наружу смехом, стоном, криком. Я достал нож Улыбаки, последний, который у меня оставался. – Меня больше ничего не сдерживает. Я вас всех выпотрошу. За неё. – Я кивнул на тихонько плачущую Лису. И детские тела вокруг. – И за это.

Я помахал рукой с Ключом, заставив их глаза алчно забегать. Яков тяжело шагнул вперёд, словно совершенно не боялся, глаза вспыхнули фанатичным пламенем, как два зловещих угля. Меня не впечатлило, в конце концов, я уже смотрел в глаза повелителю всех страхов:

– За что? За истину? За надежду, которую мы дарим людям в этом мире бесконечного ужаса? Ты жалкий, вскормленный кошмаром монстр. А у нас есть сила, бороться с такими, как ты!

Он поднял левую руку, и остальные пятеро повторили его движение, запихивая что-то в пасти. Теперь я знал, что они жрут, чтобы «светиться». Полоски сухого мяса. И, кажется, я знал, откуда они их берут.

– Бл*… Я вас перережу, уроды… – я закрыл глаза и, для моего внутреннего взгляда, шесть фигур превратились в ярко светящиеся силуэты. Сияние было настолько интенсивным, что я зашипел от боли. Я пытался почувствовать их эмоции, ощутить их вкус, но свет обжёг раскалённым железом. Сквозь пульсирующее излучение пробивался густой бас Озарённого:

– Нет. Свет с нами. – в бедро вгрызлась тупая, резкая боль, и я повалился на пол. Следующий удар пришёлся в плечо. – Он ослепит тебя, как всех чудовищ.

Следующий удар сломал мне ребро. Я засмеялся, чувствуя, как послушная тьма ползёт по венам колючими побегами:

– Ты ошибся. – я открыл глаза. Яков, хорошо видимый, стоял передо мной. Он охнул, когда я схватил его за голень, чувствуя, как почерневшие ногти пробили кожу и пальцы обожгла кровь (ДАЙ!). – Я пока ещё человек. И я виииижу тебя.

Я сжал руку ещё сильнее, ощущая его участившийся пульс. Яков замахнулся трубой. Удар. Тьма.

Я открыл глаза. Во всём теле пульсировала странная лёгкость. Передо мной, излучая слабое, голубоватое сияние, стоял Баута, к ногам которого, словно испуганный зверёк, прижалась Лиса. В зелёных глазах плескался первобытный ужас, а рот беззвучно открывался и закрывался, словно она пыталась что-то сказать, но не могла. Стены перестали мерцать, и Серафим оказался единственным источником слабого света, чему я был только рад. Тьма милосердно скрывала страшные декорации.

– Это чудовищно. Детские эмоции – самые сильные, я подозревал, что они напитывают ими Ключ, но это… – Он покачал головой. – И то, что они делают потом. Энергия остаётся в телах, и они едят их, получая силу. Видимо, Пыль изготовляют из костей. Чудовищно…

Он поднял руку к лицу. Зажатый в пальцах шарик, казался обычной безделушкой, но Серафим смотрел на него с искренним отвращением. И надеждой:

– И всё ради этого. Люди. Чудовища. Иногда я не знаю, кто хуже. – он посмотрел на меня. Хотел что-то сказать, но его прервал раздавшийся откуда-то с верхних этажей дикий, безумный, торжествующий хохот. Он звучал несколько секунд, заставив мои руки задрожать от странного возбуждения. Серафим удовлетворённо кивнул и положил руку Лисе на затылок. Я почувствовал укол энергии, и моя девочка, закрыв глаза и успокоившись, отпустила плащ, который до этого сжимала и встала рядом с Баутой.

– Он здесь. Звонарь. Ни он, ни его псы не могут коснуться Ключа. Мы можем, моя сила другой природы, а ты… Ты ещё можешь. Тварь ждёт тебя. Мы уходим. Я позабочусь о твоей женщине, Кот. Как и обещал.

Я, ничего не понимал. Собирался спросить, что такое он говорит, но в глотку будто набили сырой ваты. Тогда я просто потянулся к Лисе, чувствуя, что двигаюсь как-то неловко, видимо из-за переломов, но уж точно не собираясь терять её во второй раз. Я совершенно не ожидал, того, что случилось дальше. Серафим шагнул вперёд, взмахнул левой рукой, с зажатым в ней жезлом и голубоватая, похожая на шаровую молнию, вспышка врезалась мне в грудь. Я пролетел пару метров и впечатался спиной в погасший, холодный алтарь. Мозг словно пронзили раскалённой иглой, но протестующе взвыть меня заставила не только боль.