Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [79]
При этом Эйлофы в России продолжали покидать западное христианство. Перекрещивание членов семьи происходило, в частности, в 80-е гг. XVII в. Так, более чем через 30 лет после обращения в православие внуков Даниэля Эйлофа приходит в русскую церковь Петр Иванов Ильфов. Он упоминается в полках «салдатского строя» под 1671 г.[764], а в январе 1682 г. назван «прапорщиком ново крещеном», имеющим оклад 5 рублей 13 алтын 2 деньги на месяц (или 26 рублей 8 алтын 2 деньги на год), а также поденный корм в 13 рублей 4 алтына 1 деньгу[765]. Вероятно, за изменение веры он был назначен поручиком[766]. В 1686 г. поручик Петр Иванов Ильфов значился в Белгородском полку[767]. Неясна степень его родства с иными Ильфовыми; неизвестно, к какой линии Эйлофов он принадлежал. Трудно предположить, что он являлся сыном православного капитана Ивана Данилова Ильфова. Как отмечалось, дети не могли избежать перекрещивания после обращения отца. В данном случае разница между двумя обращениями составляет около тридцати лет. Видимо Петр Иванов — потомок другой ветви Эйлофов, проявивших твердость веры и устоявших в конфессиональном противостоянии до 80-х гг. XVII в.
Не исключено, что какая-то часть Эйлофов так и не пришла в русскую церковь. Род же православных Ильфовых или угас к концу столетия, или, памятуя об изменах его представителей, был отнесен к низкому уровню и не вошел в дворянское сословие. Упоминание о нем не было включено в так называемую Бархатную книгу. Фамилия семьи отсутствует в списке дворянских фамилий, представивших родословные росписи после отмены местничества[768].
В целом потомки царского врача в России составили разветвленный клан, в котором родовыми именами стали Иван (Иоганн) и Данил (Даниэль) — имена врача-отравителя и его сына, соляного откупщика. Вероятно, при всей неоднозначности этих фигур в памяти семьи они остались самыми яркими, самыми значимыми членами рода, их помнили и повторяли имена. Возможно, существовала семейная традиция, передававшая от поколения к поколению заслуги и подвиги Иоганна и Даниэля. Можно отметить, что с Даниэля Эйлофа имя Даниэль, видимо, давалось первенцу во многих семьях родового клана Эйлофов.
Семейная хроника рода Иоганна Эйлофа иллюстрирует перипетии судеб иностранцев России. История рода, даже не проясненная до конца, позволяет подойти к решению многих проблем взаимоотношений русского и иноземческого сообществ.
Одним из них является вопрос о профессиях иностранцев. Можно отметить, что представители семьи Эйлофов охватывали почти весь спектр деятельности иноземцев в России (за исключением лишь ювелиров, пушечных мастеров и инженеров). К числу их занятий относилась врачебная практика, торговля, переводческая и военная сфера, а также военная дипломатия.
При этом на примере семьи Ильфовых видно, как менялся социальный статус иностранцев, длительное время живших в России. Члены фамилии постепенно передвигаются по социальной лестнице вниз от престижной должности царского врача — к купцу, переводчику и рядовому наемнику. Род мельчает, и основным занятием становится военная служба, самый распространенный вид деятельности иностранцев в Московском государстве.
В обмельчании клана Эйлофов, наметившемся в первые десятилетия XVII в., очевидно, сыграло роль несколько факторов. Один из них был конфессиональным. Перекрещивание представителя второго поколения, Даниэля Эйлофа, видимо, явилось следствием бегства из России его отца Иоганна. Обращение в православие и удаление главы семейной корпорации повлекли финансовый крах. Даниэль Эйлоф вынужден был отказаться от морской торговли и занялся соляными промыслами. Размах операций значительно сократился, но все же обеспечил членам его многочисленной семьи гарантированный доход.
Однако и эта стабильность жизни иностранца, как и всего русского общества, была нарушена в эпоху Смутного времени. Перемены в политике властей по отношению к иностранцам и развернувшиеся военные действия нанесли сильнейший удар по предприятию Даниэля Эйлофа. Вероятно, с приходом Лжедмитрия I, а затем и Лжедмитрия II права православного фламандца ущемлялись. Оба самозванца активно привлекали иностранцев на службу, но при этом с большим подозрением относились к изменникам веры[769]. Если ранее привилегии для иностранцев распространялись в первую очередь на новообращенных, то с воцарением Лжедмитрия I — на западных христиан. Неприятие правителей толкало «крещеных иноземцев» в лагерь Василия Шуйского. Даниэль Эйлоф сумел организовать против Лжедмитрия II восстание, в подавлении которого принял участие Александр Лисовский. Не исключено, что во время захвата бунтовщика в Костроме «лисовчики» разгромили солеварню Эйлофов.
Конечно, рассматривать действия иностранцев в Смуту лишь как конфликт «крещеных» и «некрещеных» иностранцев невозможно. Существовали исключения. Так, православный швед Лоренц Бьюгге поддерживал Лжедмитрия II. Но общей тенденцией было предпочтение самозванцами инославных. Как результат, Даниэль оказался решительным сторонником православного царя Василия Шуйского. В борьбе за восстановление власти русского царя «крещеный» иностранец сварил «некрещеного».
