Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 - [4]

Сталин принял предложение Зиновьева и вошел в «тройку», новое узкое руководство. Однако стал использовать свое новое положение не только для оттеснения Троцкого, а и для превращения партии в надежную скрепу только что созданного СССР, весьма непрочного, более всего напоминавшего конфедерацию. Сталин, без сомнения, понимал, что страна в первую очередь нуждается в восстановлении промышленности, сельского хозяйства и транспорта, пришедших в полный упадок за годы мировой и гражданской войн. И пока разруха не ликвидирована, можно, но лишь временно, не опасаться за целостность СССР. В отличие от Троцкого и Зиновьева Сталин сумел осознать уже тогда и потенциально огромную роль Объединенного государственного политического управления (ОГПУ), третьей по значимости общесоюзной структуры после партии и армии, и стал использовать ее, опираясь на идейную близость с Дзержинским. Так они вместе добились уже в августе 1922 г. запрещения свободного доступа Троцкого в Горки к Ленину, ограничив их общение только письмами.

…Смерть Ленина ускорила процесс, шедший уже почти два года. «Тройке» удалось провести на пост председателя СНК СССР Рыкова, не имевшего определенной, твердой позиции, хотя и находившегося на правом фланге партии. Спустя полгода ввели в ПБ Бухарина, с 1917 г. редактора «Правды», а с апреля 1924-го еще и нового теоретического органа, журнала «Большевик», — человека, также стоявшего тогда на правых позициях и потому противника закрепления Троцкого в роли преемника Ленина.

Только шесть месяцев спустя, в январе 1925 г., «тройка», уже обеспечив большинство в ПБ и ЦК, сумела выполнить первую часть своих замыслов: снять Троцкого с поста председателя РВС СССР — наркома по военным и морским делам, чем обезопасила себя от ни на чем не основанных опасений возможных его бонапартистских поползновений.

Весь 1924 г., пока продолжалась борьба с Троцким как вполне возможным вождем, Сталин — политик еще относительно слабый, игравший вторую роль, — занимал двойственную позицию. Как член «тройки» он отбивался от нападок Троцкого и его ближайшего сподвижника Преображенского, их чуть ли не прямых обвинений в свой адрес, на XII партсъезде назвал надуманными заявления левых о начавшемся перерождении, бюрократизации партии, о противостоянии в ней двух поколений, о том, что чистка, мол, стала оружием расправы большинства — Зиновьева, Каменева, Сталина — с меньшинством — Троцким и его сторонниками. Но одновременно Сталин и защищал Троцкого — как генсек обеспечил отклонение в начале года предложения петроградского губкома об исключении Троцкого из партии, а в конце года — требования Зиновьева и Каменева о выводе его из ПБ. Сталин стремился сохранить некое равновесие в узком руководстве, не допустить усиления позиций Зиновьева.

Из тех же соображений в том же 1924 г. Сталину пришлось во второй раз пойти на достаточно серьезные уступки и в национальном вопросе — согласиться с исчезновением двух областных автономий, которым он придавал большое значение. В июне была завершена ликвидация Горской республики, а в декабре произошло «национально-государственное размежевание» в Средней Азии: расчленение Туркестанской АССР, Бухарской и Хивинской народных советских республик.

В то же время Сталину не раз приходилось делать заявления, которые должны были укрепить доверие к нему обеих основных группировок в партии: открыто признавать безусловность ленинского положения, в соответствии с которым империализм считался «кануном социалистической революции»; рассматривать СССР всего лишь «как подспорье, как средство ускорения победы пролетариата в других странах» и категорически отрицать возможность построения социализма в отдельно взятой стране, то есть в СССР. В цикле лекций «Об основах ленинизма», прочитанных в конце апреля — начале мая в Свердловском университете, Сталин чуть ли не дословно повторил ленинскую мысль: «Слов нет, что для полной победы социализма, для полной гарантии от восстановления старых порядков необходимы совместные усилия пролетариев нескольких стран… Слов нет, что нам нужна поддержка»9.

Даже через год после поражения Гамбургского восстания он утверждал: «Неверно, что решающие бои были уже, что пролетариат был разбит в этих боях. Решающих боев не было еще хотя бы потому, что не было массовых, действительно большевистских партий, способных привести пролетариат к диктатуре»10. Но, заявляя так, Сталин подыгрывал Троцкому, одновременно нанося чувствительный удар Зиновьеву, проводимой именно им политике Коминтерна.

В конце года он выступил как фанатичный интернационалист, сторонник идей Троцкого и Зиновьева, подчеркнув прямую зависимость судеб СССР от революционного процесса на Западе. «Мировая революция, — писал Сталин, — будет развертываться тем скорее и основательнее, чем действительнее будет помощь первой социалистической страны рабочим и трудящимся массам всех остальных стран»11.

Отстранение Троцкого от поста Наркомвоенмора развязало Сталину руки, позволило не только фактически выйти из «тройки», но и вновь выражаться более искренне, отстаивая не групповые, а собственные взгляды. При переиздании брошюры «Об основах ленинизма» он внес в нее существенную поправку — обыграл слово «окончательная» во фразе о невозможности построения социализма в одной стране, предварив это положение принципиальным уточнением: «Упрочив свою власть и поведя за собой крестьянство, пролетариат победившей страны может и должен построить социалистическое общество»