Иной мир - [2]

Седрик Стюарт в своем поведении не был исключением. Каждый будущий космонавт, за которым в этом помещении на тридцать дней закрывалась дверь, знал, что он не двигался ни на миллиметр вперед и что от него ждали силу воли и самодисциплину. И каждый, переступивший порог этого помещения, намеревался постоянно думать о том, чтобы не показать свою ахиллесову пяту. Но не позднее, чем через двадцать дней даже самый педантичный испытуемый терял чувство времени. Все были подвержены фикции, что они находятся на настоящем космическом корабле, и с потерей ощущения времени терялось также рано или поздно стремление к дисциплине. Хуже всего влияла тишина. Кроме планет, призрачно проплывающих мимо в иллюминаторе, или бесшумного маятникового отклонения некоторых измерительных приборов порой целый дни напролет ничего не двигалось. Перенапряженные нервы давали повод фантазии и стимулировали путанные сны. Снаружи на экранах врачи и другие специалисты наблюдали за каждым движением и выражением заключенного. Если проявлялись болезненные симптомы, то через динамики давались наставления, в тяжелых случаях тест прекращался.

Седрику Стюарту эти наставления поначалу не показались обязательными, несмотря на то, что его действия уже обнаруживали определенное количество отрицательных пунктов. Они относились прежде всего к его недостаточной готовности к гигиене и к гимнастическим упражнениям. Он уже несколько дней больше не брился; его белая борода пышно разрослась, и противореча врачам за пределами камеры для испытаний Седрик проявлял заметное удовольствие, проверяя ежедневный рост своей бороды.

Седрик принял немного пищи и теперь с чистым сердцем постарался заснуть. Спустя несколько минут у него было такое ощущение, словно он уже провел несколько часов в состоянии покоя. Он снова встал и начал ходить туда-сюда. Четыре шага сюда, четыре обратно. Это же курьезно, пришло ему на ум, там снаружи есть такие люди, которые отбывают наказание в тюрьме. Они получают более разнообразную пищу, чем я, и они могут также один раз в день выходить на свежий воздух. А я борюсь за честь быть запертым в течении тридцати дней. Все-таки, завтра половина времени уже будет позади…

Он зевал и чувствовал себя из-за короткого, беспокойного сна еще более уставшим, чем раньше. Он еще раз прилег и закрыл глаза. Кто знает, возможно я даже уже нахожусь здесь гораздо дольше? глубоко задумался он, редко кто уже заблуждался себе на пользу. В любом случае, с нервами у меня по все в порядке, а после теста будут каникулы, восемь долгих недель только вода, лес и Анне…

Бесчисленное число раз Седрик рисовал себе все это перед глазами: озеро на крайнем Севере, деревянный дом, лодка и, вдобавок, его девушка. Это было самое благоприятное время года, они могли отплыть далеко от берега и разбить лагерь как люди в каменном веке. Он наслаждался мечтой о будущих радостях, видел перед собой домик, который некогда был построен его отцом с несколькими лесниками, и он подумал о небольшой бухте, которая была свободна от густого пояса камышей. Почти год он не был там — в последний раз с отцом за несколько недель до аварии. Вообще-то, эта катастрофа была поводом, почему Седрик теперь лежал в этом «Фок 2» и у него было четыре недели времени для раздумий. И прыжком в прошлое, которое имело место девять месяцев назад, теперь встало перед ним словно барьер, и куда бы не устремились его мысли, картины каждого часа были настолько живы в нем, словно катастрофа произошла только что.

Седрик не хотел об этом думать. Перед тестом врач предупреждал его и давал ему наставления. Ну да, думал сейчас Седрик, ему легко говорить, он сидит снаружи со своими коллегами. О чем мне еще думать, если не о «Дарвине», который покоится в обломках неизвестно поблизости кратера Плутарха? Я хотел бы знать, можно ли будет когда-нибудь обнаружить команду и доставить ее на Землю. Это было обещано. Что за обещание!

Седрик встал и подошел к иллюминатору. Он мог наблюдать искусственную Луну. Отчетливо выделялись по отношению друг к друг темные и светлые области. Где-то там лежали обломки «Дарвина» и шесть космонавтов, окоченевшие и обезображенные. Едва ли один из непилотируемых лунных зондов смог бы его сфотографировать; их поиски были прекращены. Один я сейчас интересен, пронеслось у Седрика в голове, я словно подопытный кролик в стеклянном ящике.

Жужжащий звук заставил его сжаться. На пульте управления зажглась надпись: «Вы четырнадцать часов не делали гимнастику».

Седрик прочел предложение и подумал: Ну и что? Почему четырнадцать часов? Разве я еще совсем недавно не висел на экспандерах? С тех пор прошло четырнадцать часов? Он перечел свою последнюю запись в бортовой журнал. О гимнастике ни слова, но Седрик точно помнил, что сделал запись непосредственно после упражнений. Он столкнулся с феноменом и предположил, что что-то не в порядке с его чувством времени. Все же он почувствовал себя легче от этого указания, следовательно после этого прошел целый день после последней записи в бортовой журнал.

На стене были закреплены два экспандера, с помощью которых он мог развивать мускулы рук и ног. Мысль о том, что за его плечами уже был семнадцатый или восемнадцатый день окрылила его рвения. Десять минут он натягивал пружины экспандера, пока не остановился от усталости. Когда он прилег, чтобы немного успокоиться, почти сразу же его охватил глубокий сон.