Иностранец - [23]

— Я не скажу.

— Речь не об этом. Вы с ним общаетесь… будете общаться. Если вы поймете или заподозрите, что он знает — скажите нам. Как можно быстрее.

Я принял решение.

— Хорошо, скажу.

— Как можно быстрее — подчеркнул помощник министра — пока не случилось нечто страшное. Мы рассчитываем на вас. Теперь — идите…

…

Вернулся в кабинет. Лука сидел и смотрел в стол.

— Что приуныл? — бодрым тоном сказал я — давай, план опермероприятий составлять. Бумага есть?

Информация к размышлению. Сербский путь часть 4

В истории каждой империи — всегда есть область, обладание которой становится для Империи фатальным. Для России — этой фатальной областью стала Галичина. Для Османской империи — Македония. Для Австро-Венгрии — пропуском на эшафот стала Босния и Герцеговина. Именно с ней связывались надежды Империи на обновление, и именно из-за нее началась война, которая Империю погубила…

К 1878 году, когда Босния фактически перешла в австро-венгерское владение — сама Австро-Венгрия не была единой. Это было «два в одном» — две страны, между которыми была даже граница, два парламента и два правительства — но один император (его звали «Император и Король») и три общих министерства. Две части империи — питали друг к другу застарелую ненависть, национальный вопрос был столь важен, что по сути само существование единой страны последние пятьдесят лет — оправдывалось тем что без Вены как арбитра и усмирителя — народы, составляющие Империю просто уничтожат друг друга.

Вот например, что писал о том времени Зигмунд Фрейд, живший в Вене

…

По всей территории Дуалистической монархии прокатилась тогда волна национализма, вызвавшая бесконечные и бесплодные споры относительно школ, рабочих мест и даже табличек с названиями улиц. Во время переписи вопрос о том, какой язык для человека является родным, стал ключевым при определении соотношения сил между отдельными нациями — а потому различные группировки даже стали вывешивать плакаты, подталкивающие к тому или иному «верному» ответу на него. Часто национальный вопрос сочетался с классовыми противоречиями — например, румыны и русины были по преимуществу крестьянами и в этом качестве противостояли венгерским и польским землевладельцам.

Тем не менее, сила националистического движения была такова, что классы, которые в других странах сплотились вокруг социалистических, либеральных или консервативных партий, в Австро-Венгрии раскололись по национальному признаку.

Поскольку картина чересполосицы населения в Австро-Венгрии складывалась веками, то практически в любом месте можно было обнаружить узел национальных противоречий: в Словении словенцы конфликтовали с итальянцами, в Галиции — поляки с русинами, а немцы, казалось, противостояли всем — и тем же итальянцам в Тироле, и чехам в Богемии. В 1895 г. правительство Австрии пало из-за того, что немецкие представители выступили против создания для словенцев параллельных классов в средней школе. Два года спустя между немцами и чехами вспыхнул конфликт из за права использования чешского языка в официальных документах — в итоге начались уличные беспорядки, а еще один премьер министр был вынужден уйти в отставку. Когда в 1904 г. в Университете Инсбрука дали возможность изучать право на итальянском, это вызвало возмущение и манифестации уже со стороны немецкого населения. Новые железнодорожные станции оставались безымянными из-за того, что не удавалось прийти к согласию по поводу языка, на котором их следует назвать.

Подавленный силой конфликт с Венгрией оставался в жизни Империи этакой грозовой тучей, которая однако никогда не развеется, которая всегда с тобой. Венгры — начали свой национальный проект, но их принудили жить в одном большом государстве силой. Но был жив Кошут, певец этого мятежа, к которому вся Венгрия прислушивалась больше, чем к собственному Королю. И были живы те национальные меньшинства, над которыми венгры издевались, и которые прекрасно помнили, как венгры поступали в период мимолетной своей независимости.

Хорватия, на которую венгры успели за время независимости напасть, и которая сильно поучаствовала в ликвидации венгерского мятежа — заключила с хорватами собственное соглашение об автономии — Нагодбу, которая гарантировала собственный парламент, суды и школы с хорватским языком преподавания. Но это не мешало двум народам продолжать ненавидеть — Вена же в этой ненависти видела своего рода противовес — национальные устремления хорватов вступали в неразрешимое противоречие с венгерскими.

И как будто бы для того чтобы еще усугубить ситуацию — император отдал Боснию управление именно венграм…

В Боснии — исторической османской провинции — земли принадлежали мусульманам, в то время как работники на них (кметы) были христиане. Это было современное крепостное право и провинция нуждалась в изменении этого положения дел и как можно скорее. Но именно венгры — не могли ничего менять да и не хотели, ведь у них тоже было крепостное право. Избирательными правами в Венгрии владели примерно 8 % населения, голосование в сельской местности (но не в городах) было открытым, что позволяло помещикам потом преследовать крестьян, которые не так проголосовали. Венгры как огня боялись демократии — потому что это означало необходимость предоставить право голоса всем, в том числе национальным меньшинствам, права которых венгры никогда не признавали. В Боснии (и в Трансильвании) ситуация усугублялась еще и тем, что элиты и низы принадлежали к разным религиям. Потенциальная война помимо национально-освободительного приобретала еще и религиозный подтекст…