Иного решения нет - [10]

– Здравствуй, хозяин, – араб слегка наклонил голову, коснувшись ладонью левой половины груди. – Мир дому твоему!

– Заходи, Хаяри, – ровным голосом ответил старик. – Рад снова видеть тебя.

Араб подошел вплотную к старику, и они обнялись.

– Как путь? – отстранившись от гостя, спросил Азат, подслеповато щурясь.

– Вышли с рассветом. – Хаяри окинул взглядом затянутый туманом перевал, на который почти шесть часов карабкались его моджахеды, рискуя в любую минуту сорваться в пропасть, а потом еще спускались, на каждом шагу опасаясь засады. – Десять часов, и мы здесь.

– Пройдем в дом, – засуетился старик, словно вспомнил что-то очень важное.

В небольшой комнате с подслеповатым, похожим на вертикальную щель оконцем стоял грубо сколоченный и отполированный временем стол, две скамейки. В углу – бачок с водой. На стене несколько полок с домашней утварью и керосиновой лампой. Вход в соседнюю комнату был задернут засаленной занавеской. Там Хаяри тоже был. Две старинные железные кровати и шкаф. На полу ковер. Неровные стены украшены оружием и несколькими пожелтевшими фотографиями в самодельных рамках.

– Два дня назад были русские. – Азат, шаркая ногами, прошел к столу и медленно опустился на скамейку. – Прилетели на вертолете. У них были фотографии моджахедов, среди которых известные мне люди. Есть даже один родственник. Зовут Саламбек. Он из Марзой-Мохк. Племянник…

– И что они хотели?

– Спрашивали, узнаю ли я кого-то из них. – Лицо старика сделалось злым. – Кто мог сказать, что я дядя Саламбека? Как они нашли меня в этом месте? Село, в котором живет этот парень, находится в предгорье. Я был там много лет назад.

– Тебя беспокоит, что к его розыску отнеслись с такой серьезностью? – догадался Хаяри. – Или ты просто волнуешься за него?

– Я не видел Саламбека почти год. Думал, съела война. Почему из-за какого-то мальчишки они прилетели так далеко? Что он мог натворить?

– Почему натворить? – усмехнулся Хаяри, наконец догадавшись, в чем дело, и усаживаясь напротив. – Он защищает свою родину, а это не нравится новой власти и русским.

– Я сказал, что не буду ничего говорить и не хочу, чтобы в мой дом заходили враги.

– А они? – Хаяри с трудом скрыл улыбку.

– Ушли, – старик вздохнул. – Жалко, я слаб и стар.

– Зато ты мудр, – покачал головой Хаяри. – Это важно для великого народа.

Выйдя на улицу, чтобы посмотреть, как отряд готовится к отдыху, араб прошел по единственной улице, придирчивым взглядом окинув дворы и дома. В любой момент может появиться вертолет, и военных ничто не должно насторожить с воздуха.

Аль Хаяри догадался, почему русские с таким рвением пытаются узнать, кто изображен на снимке, который показывали старику. До них дошли сведения, что часть боевиков перебралась в Палестину для помощи братьям по вере в священной войне. Наверняка, как всегда, проболтался Басаев. Сколько раз он говорил ему, что его хвастовство не приносит пользы.

Подошел Рустам. Вид его был измученным.

– К чему такая спешка? – высокий, с атлетической фигурой чеченец оглянулся по сторонам и вновь уставился на Хаяри. – Мы как на ладони. Стоит только русским поднять вертолет, и нас обнаружат.

– Сейчас густой туман, – возразил Хаяри. – А в этих местах нет деревьев. Даже если мы пойдем позже, ничего не изменится.

– Но через неделю уже зазеленеют леса, – возразил ему Рустам. – Можно было немного подождать.

Он, как и большинство боевиков, не был посвящен в планы Хаяри и Махмада Харисова.

– Сейчас русские готовятся к весне в горах, – немного подумав, заговорил араб. – Поверь, уже через несколько дней туманы станут слабее, повсюду начнут летать вертолеты, на перевалах появятся дополнительные посты. Мы войдем в начавший распускаться лес и устроимся на некоторое время в схроне у Сухого ручья. Нам надо как можно быстрее пройти в Дагестан. Там разделиться на тройки и в течение нескольких дней устроить беспорядки. После всего просочимся в Россию. Мы должны будем заставить содрогнуться этот народ. Хорин ждет от нас результатов. Кроме того, несколько человек пройдут в Ставропольский край. Нужно пустить под откос пару составов на скоростных перегонах.

– Почему ты не говорил мне об этом раньше? – удивился чеченец.

– Разве ты сам не догадался по тому, сколько взрывчатки мы несем на своих плечах и чему учились все это время в Грузии?

Почти всю зиму араб обучал боевиков взрывному делу. Основной упор делался на то, чтобы минимальным количеством взрывчатых веществ максимально повредить железнодорожное полотно или мост. Он был убежден, что не стоит, придя в Россию, искать оружие и боеприпасы на месте, даже имея налаженные каналы его поставки. Исходя из опыта предыдущих рейдов, он знал, что такие действия наполовину обеспечивают провал. Все нужно нести с собой, быть максимально автономным и никому не доверять. Пусть глупый Басаев, как и прежде, приписывает его подвиги себе. Хорин знает, кто на самом деле стоит за расстрелянными колоннами, взорванными трубопроводами и сбитыми вертолетами. Настоящий диверсант, а именно так называл себя Хаяри, должен быть незаметен. Он не политик, а воин.

Хорин и Татьяна сидели в каюте, потягивали через соломинку из высоких стаканов холодный апельсиновый сок и болтали о пустяках, когда вошедший стюард сообщил, что гости собрались в конференц-зале. От того, с каким пафосом одетый в безупречно белую сорочку и черные брюки молодой парень сообщил об этом Хорину, Татьяна едва не поперхнулась кисловато-сладким напитком.