Иннокентий III и альбигойский крестовый поход - [15]

Иннокентий III запрещал торопиться с наказанием. Он хотел, чтобы заблудших сначала попытались возвратить на путь истинный и чтобы в лоно Церкви с радостью принимали тех грешников, кто пожелает туда вернуться. «Простим тех, кто кается, — писал он, — и даже будем упорно побуждать виновных к покаянию». Урок нетерпеливым, которые, казня еретиков, даже не дожидались, чтобы преступление тех было доказано! Эти свои мысли Папа выражал в циркуляре, адресованном в 1210 г. всем архиепископам и епископам христианского мира. Здесь он рассказывает, как рассматривал в Риме дело одной группы людей, обвиненных в ереси, и как, «применив отеческую мягкость», он возвратил их в христианское единство. Утверждения, которые он обязал их принять и текст которых он приводит, чрезвычайно интересны, потому что в них постатейно противопоставляются кредо католиков и кредо катаров, что позволяет в точности представить учение последних.

После того как сделано все возможное, чтобы избежать наказания, надо действовать рассудительно и не карать как еретиков тех, кто не принадлежит к таковым. Иннокентий сообщает, что в 1199 г. один протоиерей из Вероны, бездумно применяя этот закон, распространил его, отлучая катаров, вальденсов и арнольдистов[23], на категорию христиан, которых народ называл гумилиатами, или «смиренными» (umiliati). Эти люди образовали братство, примявшее обет добровольной бедности: они уже додумались до того образа жизни, какой будет вести Франциск Ассизский. Папа напомнил епископу Веронскому, что благоразумный земледелец не должен вместе с плевелами выдергивать пшеницу. Похоже, эти гумилиаты — истинно верующие, просто желающие служить Богу, смиряя дух и тело. «Мы желаем, — пишет он, — чтобы невинных не смешивали с виновными. Вызовите этих людей, опросите их, и если в их ответах не будет ничего, что бы отдавало ересью, то объявите их добрыми католиками, которых анафема не коснется. Но даже если вам покажется, что они немного отклонились от пути правоверия, — если они готовы признать свое заблуждение и подчиниться, окажите им милость и отпустите грехи».

Епископ Мецский, несомненно, был излишне склонен рассматривать тех городских и сельских лотарингцев, читавших Новый Завет по-французски, как преступников, поэтому Иннокентий, чтобы предотвратить зло, поспешил взять дело в свои руки и дать указания: «Конечно, ересь допускать нельзя, но не следует и подавлять религиозный дух в простых людях. Если излишнее терпение поощряет дерзость еретиков, то остережемся также и отталкивать из нетерпимости бедняков, которые согрешили, не ведая, что творят. Это всего лишь простые души, simplices; не дойдем же в гонениях до того, чтобы самим впасть в ересь. Когда виновность сомнительна, не должно торопиться выносить осуждающий приговор. Ваше письмо, мой дражайший брат, не сообщает нам, в чем эти люди отошли от веры и благого пути. Нам неизвестны ни мнения, ни жизнь как тех, кто перевел Евангелия на разговорный язык, так и тех, кто этот перевод распространяет. Конечно, они повинны в том, что сходились на тайные собрания и присвоили себе право проповедовать. Но предупредите их, просветите, постарайтесь доводами и увещаниями побудить их избавиться от своих заблуждений, если они впали в таковые. Короче, вы должны провести тщательное расследование, чтобы узнать, кто автор этого перевода, в каком намерении он его выполнял, какова вера тех, кто к нему обращался, и испытывают ли они должное почтение к Апостолическому Престолу и Католической Церкви. По завершении расследования сообщите нам результаты, чтобы мы могли, зная дело в совершенстве, вынести решение».

Запомним любопытные слова этого Папы: он не желает, чтобы ослабляли религиозность в простых людях[24]. Иннокентий III боится рвения епископата и нетерпеливых людей из толпы. Он требует, чтобы ему постоянно сообщали о процессах над еретиками, чтобы этим процессам посвящали достаточно времени и заботы, чтобы судьи старались не спешить. Он приказывает проводить расследования; он хочет лично видеть все протокольные записи и сам выносить приговор.

Северная Франция, классическая страна фанатизма и уличных расправ, доставляла Папе немало хлопот. Жил в то время один клирик — епископ Оксерский Гуго де Нуайе, — который проявлял особое ожесточение против ереси: это был инквизитор до инквизиции. Этот воинственный прелат, жадный до наживы, привыкший биться со знатью и достаточно смелый, чтобы оказывать сопротивление даже королю Франции, построил себе укрепленные замки и окружил себя солдатами. Подданные епископа ненавидели его, потому что он отягощал их налогами. Против ретивости этого вдохновителя костров Папе пришлось принять меры в первую очередь.

В конце XII в. в графстве Невер и в городе Ла-Шарите-на-Луаре существовал очаг ереси. В Невере сожгли одного катара, и в катаризме был заподозрен сам декан[25] кафедральной церкви. В 1199 г. Гуго де Нуайе донес на него архиепископу Санскому и побудил последнего приехать в Ла-Шарите и провести расследование. Против декана не выступил ни один обвинитель, но архиепископ за дурную репутацию отстранил его от должности, хоть и не рискнул осудить как еретика (у него не было доказательств). Обвиняемого отослали в Рим. Папа, выслушав его, позволил ему совершить