Инквизитор. Охота на дьявола - [11]

Шрифт
Интервал

Инквизитор взял со стола серебряный колокольчик. На вызов явился секретарь.

— Составьте мне список тех, кто был коротко знаком с Яго Перальтой, — велел Бартоломе. — Разыщите его родственников, слуг и, если таковые имеются, друзей.

— Я уже навел все справки, — кивнул молодой человек. — Кроме самого Перальты, в доме проживали только его жена и мальчик-слуга, но он исчез…

— Ну так разыщите.

— Это сложно, но я постараюсь.

Через два дня мальчишку действительно притащили в инквизиционный трибунал.

* * *

Перед Бартоломе стоял рыжий, взъерошенный парнишка лет тринадцати-четырнадцати. Он переминался с ноги на ногу и испуганно озирался по сторонам.

— Пабло Рохас?

— Угу.

— Расскажи мне все, что ты видел в ночь смерти твоего хозяина.

— Святой отец, — мальчишка понизил голос до шепота, — в ту ночь я видел самого черта!

При этом Пабло опасливо покосился на окно и на дверь, словно ожидая, что оттуда вполне может появиться нечистый.

— Пабло, давай все по порядку. Как дьявол проник в дом? Через окно? Через трубу?

— Да нет, обычно. Через дверь.

— Он постучал?

— Да. Было очень поздно. По вечерам хозяин не велел жечь свечи, жалко ему, козлу старому… Простите, святой отец! Я не хотел…

— Ладно, ладно. Прощаю. Так ты говоришь?..

— Было совсем темно. Кто-то постучал. Я, как всегда, пошел открывать.

— Ты удивился?

— Чему? К моему хозяину часто приходили поздние гости. Ясно же, темное время — самое подходящее, чтобы обделывать темные делишки.

— Ты не любил своего хозяина, Пабло?

— Да кто же, скажите, его любил?

— Он тебя бил?

— Нет. Он бы меня нипочем не догнал.

— Тогда почему?..

— Он жмот. И если черти забрали его в ад — туда ему и дорога!

— Я думаю, мы с тобой не будем обсуждать справедливость Божьего приговора. Итак, постучали…

— Ну, я открыл.

— Сразу?

— Нет, спросил, кто там.

— Что ответил дьявол?

— Сказал, что пришел вернуть долг. Ему же, пройдохе, честного человека обмануть — раз плюнуть!

— Ты открыл…

— О, святой отец, я со страху, ей-богу, чуть в штаны не наложил. Простите, святой отец… Я хотел сказать, что очень испугался…

— Как дьявол выглядел?

— Честное слово, никогда не думал, что он такой мерзкий!

— На кого он был похож?

— Если взять рога, так вроде бычьи, а морда, кажись, волчья. Лохматая, как у соседского кобеля… Тьфу, опять я не то говорю…

— Ладно уж. Только в следующий раз воздержись от красочных эпитетов.

— От чего… воздержаться?

— Где тебя воспитывали, черт побери?!

— Нигде. Мой отец был погонщиком мулов, пока его не посадили за кражу. Тогда мать определила меня к еврею. Только проклятый жид все равно ничего не платил, чтоб его…

— Хватит! Отвечай только на мои вопросы!

— Да, святой отец.

— У дьявола были копыта?

— Не помню…

— Ты не видел? Было темно?

— Нет. Он светился.

— Кто? Дьявол?

— Ну не я же!

— Еще что-нибудь можешь вспомнить?

— Ага. У него был хвост. Вот с мою руку. Нет, длиннее, с вашу.

— Теперь ты решил сравнить меня с дьяволом!

— Я? Вас? Святой отец, да чтоб у меня язык отсох! Он совсем на вас не похож, и пострашней, и побольше…

— Понятно, — усмехнулся Бартоломе, — сравнение с дьяволом я проигрываю. Итак, у него был хвост…

— Хвостище!

— Ты впустил дьявола…

— Чтобы я впустил черта?! Он сам вошел! И меня не спрашивал!

— Что было дальше?

— Ничего.

— Ты не слышал никаких криков, никакого шума?

— Нет, я так припустил!.. И опомнился только у самого собора святого Петра.

— Когда ты вернулся?

— Чтобы я вернулся в дом, куда черти в гости ходят?! Нет уж, ни за что! Да и зачем? Ведь, я слышал, черт все равно старого хрыча в ад утащил.

— Скажи, Пабло, не замечал ли ты за своим хозяином каких-нибудь странностей?

— Еще бы! Скупее, чем он, на свете не найти!

— Чем он обычно занимался?

— Все что-то записывал да считал.

— А еще?

— Еще с женой ругался.

— У него были враги?

— Ха! Он весь мир ненавидел. От него только и слышно было: «Все вокруг плуты и ворюги, все надуть хотят».

— И часто его… надували?

— Нет, я думаю, это старый еврей всех надувал.

— Может быть, кого-нибудь Перальта особенно не любил?

— Да он весь город терпеть не мог. Хотя… Был один такой. Сеньор де Гевара. Если еврей про кого-нибудь хотел сказать, что этот человек — последняя сволочь, он говорил: «Такой же злодей, как де Гевара».

— Почему?

— Однажды этот сеньор науськал на него собак. Вот была потеха! Я ничего смешнее в жизни не видел. Псы искусали еврею всю задницу. Он две недели сидеть не мог.

— Можешь назвать других недоброжелателей?

— Могу. Я сам.

— А кроме твоей высокой особы?

— Его все мальчишки с нашей улицы освистывали!

— И это все?

— Я же сказал, его никто не любил.

Бартоломе устало вздохнул. Не похоже, чтобы мальчишка врал, но едва ли этот неграмотный паренек мог сообщить что-либо стоящее.

— Иди домой, Пабло, — сказал Бартоломе. — Думаю, ты мне больше не понадобишься.

* * *

Через два дня в доме де Гевары был произведен обыск. Бартоломе, которого заинтересовало сообщение о тайной лаборатории колдуна, пожелал лично присутствовать при ее осмотре.

Пока приемщик инквизиции и секретарь производили опись имущества де Гевары, Бартоломе, Федерико Руис и два стражника спустились в подвал, где размещалась лаборатория колдуна. По приказу инквизитора до его прихода здесь ничего не тронули. Бартоломе хотел все увидеть собственными глазами и понять, с кем ему предстоит иметь дело: с ученым, тайно ставившим свои опыты, или с сумасшедшим заклинателем демонов. Впрочем, на инструменты колдуна и так никто бы не покусился, у служителей святого трибунала они могли вызвать разве что суеверный ужас. Никаких ценностей в лаборатории не обнаружили. Очевидно, золото де Геваре получить не удалось.


Рекомендуем почитать
В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Школа корабелов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.


История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.


Дакия Молдова

В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.


Лонгборн

Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.