Инквизитор - [103]

Например, я спрашивал, применял ли Жордан какие-либо предметы, когда совокуплялся с женщинами Раймона. Я спрашивал, изливал ли он свое семя еще куда-нибудь, кроме лона. Я спрашивал, не заставлял ли он женщин ласкать его каким-либо извращенным образом, глотать, сосать или выделять что-либо, произносить священные слова или сквернословить во время этих греховных занятий…

Ох, но лучше на этом не останавливаться. Достаточно сказать, что Жордан упорно защищался, — с возрастающим раздражением, по мере того как я отравлял воздух непристойностями. (Бедные Симон и Беренгар сидели красные, как вино, и даже Дюрану было не по себе) Наконец, когда я заявил, что якобы имел беседу с одной из названных женщин, которая обвинила Жордана в содомитстве, у объекта этого бездоказательного обвинения лопнуло терпение.

— Это неправда! — закричал он. — Этого не было! Я никогда такого не делал!

— Вы просто совокуплялись, как положено по законам природы?

— Да!

— Не оскверняя ни стул инквизитора, ни перьев Святой палаты или пергамента?

— Нет!

— Просто предавались блуду на полу в комнате отца Августина?

— Да, — отрывисто ответил он, затем замолчал, осознав, что сказал. — То есть…

— Не пытайтесь отрицать того, что вы только что подтвердили, — перебил я. — Я понимаю, что вам стыдно, но ложь под присягой — еще более тяжкий грех, чем прелюбодеяние. Если вы искренне раскаетесь, Господь простит вас. И Святая палата тоже простит вас. А теперь — правда ли или нет, что вы допускали распутных женщин в здание Святой палаты за деньги?

Жордан вздохнул. У него больше не было сил сопротивляться в вопросе такого ничтожного значения. Кроме того, я подарил ему маленькую надежду.

— Да, — признался он.

— И вы воспользовались этими деньгами для того, чтобы купить ферму в Каталонии?

— Да.

— Это было до или после вашего исчезновения?

Он на мгновение задумался, сообразив, очевидно, что дату сделки можно проверить.

— После, — в конце концов произнес он.

— То есть сорок восемь турских ливров были у вас при себе, когда вы отправились в Кассера с отцом Августином?

— Да.

— Почему?

— Потому что мне приходилось повсюду носить их с собой. Иначе их могли бы украсть.

— Понятно. — Хотя я находил это объяснение нелепым, ни на лице моем, ни в голосе не отразилось недоверия. — Расскажите мне, что произошло в тот день, — продолжал я, — в день смерти отца Августина.

Как давно он ожидал этого вопроса? Он почти с облегчением пустился в рассказ, говоря быстро и монотонно.

— Мне стало нехорошо, — сказал он. — Наверное, съел что-то в форте, и меня тошнило. И потому я отстал и велел остальным ждать меня в Кассера.

— Стойте! — я поднял руку. — С начала, пожалуйста. Когда вам приказали в числе других сопровождать отца Августина?

Моей целью опять же было вымотать его — и обнадежить. Я терпеливо слушал его повествование, не делая резких возражений, лишь поощрительно хмыкал. Время от времени я выяснял подробности или просил повторить сказанное, дабы уточнить последовательность событий, и он исполнял это легко, небрежно, пока мы не достигли момента, когда он «отстал». Тогда он начал напрягаться, хотя и немного нашлось бы людей, которые заметили бы разницу. Видите ли, когда история не правдива, а выдумана, рассказчику труднее разделить ее на отдельные события. Поскольку с ним не происходило того, о чем он рассказывал, он не может обратиться за помощью к своей памяти. Следовательно, если его перебить, он станет повторять сначала, следя за тем, чтобы соблюсти логическую последовательность. Человек, говорящий правду, не заботится о логической последовательности. Он просто излагает, что помнит, не беспокоясь о неувязках.

По словам заключенного, он почувствовал дурноту и должен был спешиться вскоре после отъезда из форта, когда они возвращались в Кассера. Затем, немного передохнув, он отправился дальше. Здесь я спросил Жордана, где именно он опорожнил свой желудок от съеденного. И он сказал, что зашел за кусты, чтобы не оставлять рвоты на видном месте. Он был не дурак, этот Жордан.

Внезапно он услышал слабый вскрик и затем другие пугающие звуки, возвестившие ему, что отряд отца Августина подвергся нападению где-то дальше по дороге. Когда он подъехал ближе, все звуки уже затихли, что свидетельствовало о завершении схватки. Но кто победил? Испуганный Жордан спрятал свою лошадь, сам притаился за скалой и стал ждать.

— Вы сами не хотели нарваться на засаду, — посочувствовал я.

— Не хотел.

— Зная, что если остальных уже убили, то и у вас нет надежды остаться в живых.

— Верно.

— И что же случилось потом?

Потом мимо промчалась кобыла отца Августина с пустым седлом. Ее преследовал, верхом на лошади Морана, человек, который поймал беглянку и погнал ее вниз с холма.

Видя это, Жордан понял, что его товарищи были разгромлены и, вполне возможно, убиты. И посему он еще немного подождал, прежде чем приблизиться к месту резни, из осторожности пешком. Подходя, он держался как можно ближе к тропе и стал свидетелем бегства двух мужчин, проскакавших вверх по холму на похищенных лошадях.

Я конечно же потребовал полного описания этих мужчин. Жордан ответил, что один был в зеленой, а другой в красной шапке, но они проехали слишком быстро, и он не успел более ничего разглядеть.