Инкубатор, или Необыкновенные приключения Юрки Гагарина - [46]

Узнав, что речь пойдёт о ночном госте, успокоилась. Да, человека с фурункулом она узнала. Что она знает об этом человеке? Да кое-что знает. Хороший, милый, обходительный. Москву знает хорошо, практически все её районы. Зимой, к примеру, работал на Нарвской улице и на Коптевском бульваре. Этот район он назвал «чернозём». Говорил, что там всё было запущено донельзя.

— В каком смысле? — удивился Бубукин, который сам жил в этом районе.

В том, пояснила старушка-активистка, что, по словам субъекта, зафиксированного камерой наблюдения первого подъезда, там никто никому не нужен, не интересен и безразличен, хоть ты голышом гуляй. Опять же, со слов того человека, живут там очень бедно. Дома, говорит, обшарпаны, машины во дворах всё больше старые, битые и тоже обшарпанные, охраны в подъездах вообще никакой, двери слабые, без замков, входи — не хочу. Народ, рассказывал он бабке, тут всё больше пенсионеры, бывшие работяги, оттрубившие от звонка до звонка, двери в квартиры у них разве что не нараспашку. А что прятать. Если ничего не нажили?

Чирика, а это был он, ясное дело, так и подмывало написать и повесить объявление: «Граждане, остерегайтесь воров, ставьте нормальные замки!». Нет, но полный ведь пофигизм, люди не живут, а доживают, так, что ли?

Не то, что на Юго-Западе, говорил Чирик бабке. Там всё больше мусульмане, целыми кварталами, у подъездов бабушки играют с внучками, на каждого внимания обращают: вы куда, уважаемый? Ну, тут полный порядок! Тишина, покой, исламские патрули с зелёными повязочками на каждом шагу, мечети, минареты, тут же тебе шариатский суд, если что не так. На белого человека смотрят с опаской, если голова бритая, сразу вызывают милицию, вдруг ты из запрещенной партии «Очистим Москву от копоти!». У всех железные двери, видеонаблюдение на каждом этаже, народ тут живет богатый, состоятельный — московские рыночные торговцы, работники компаний по уборке города, таксисты, владельцы бань и прачечных. Зато не плюнешь на улице, не ругнёшься по матри, не кинешь бутылку. Побьют тут же! Чирик в этом работал на фургончике «Халяльная еда. Заказ по телефону» и на куртке у него на всю спину такая надпись; он тут был вхож во все дома.

Потом Чирик нашёл работу в районе бульваров. Петровский, Сретенский, Страстной монастыри. Вот там — богач на богаче! «Лендроверы», «порше», «бьюики», «феррари». Все с охраной, мигалками, кортежи взад-вперед. Налог за проживание внутри Садового кольца такой, что, как говорится, за гранью добра и зла, простой люд отсюда как ветром сдуло уже на следующий день после принятия в Государственной думе Закона об охране исторического центра Москвы. Движение автомобилей здесь сразу запретили, везде понавтыкали гаишных постов и пропускают только тех, у кого прописка внутри Садового.

Те, кто сюда переселились, быстро превратили центр Москвы в Рублёвку-2. Без десяти тысяч долларов в кармане в местные магазины и рестораны не суйся. На въездах внутрь Садового такой фэйс-контроль, что мама дорогая! Понаставило тут шлагбаумов новое русское дворянство, будок со сторожами, не пройти, не проехать! Замки в подъездах как в госбанке, двери пушкой не прошибёшь, не просто железные, а из какой-то сверхпрочной легированной стали, что идёт на нужды космоса, в несколько слоёв, даже автогеном не возьмёшь. Ну и ражие охранники на каждом метре, злобные и грубые, как церберы: «Куда прёшь? К кому, скотина? За каким чёртом? Кто такой, быстро документы!».

— Он мне говорит: ты, бабушка, прикинь, какой народ стал, — рассказывает консьержка Семёнову. — Сунулся к двери на бульваре, пиццу привёз по заказу, как человек. А дверь как заорёт злобным голосом: «Тебе чё, козёл? А ну, вали, пока цел!». Я тебе, тварь безмозглая, извините за выражение, это уже я говорю, яйца оторву, и жевать заставлю! Он мне: бабушка, куда мы катимся, скажи мне, милая? Это ж какие бараньи мозги, чтобы такое вот записать на магнитофон? Это он меня спрашивает.

2.

— Значит, говорите, любознательный был товарищ? — задаёт Семёнов вопрос бабке.

— Ну да, всем буквально интересовался. С ним интересно. Кто как в подъезде живет, с кем, куда ездит, где дачи и как плотит за дежурство. Хороший вьюнош, мне понравился. Он же этим был, водолазом.

— Водолазом?

— Или нет. Не, не водолазом. Водовозом? Не. Ну кто в подводной лодке?

— Подводником?

— Во-во. Он прямо и рассказывал, как подо льдом плавают и пробивают его крышей. Страшное дело! Чай с ним пили.

Бубукин и Семёнов переглянулись и спросили в один голос:

— Из какой посуды?

— Как из какой? Из чашек, из какой же ещё? Другой у меня нет.

— А чашки-то эти где? — спросил Бубукин, волнуясь.

— Как где? У меня в скворечне. В смысле, в комнатке моей, у входа. Я там всё оставила.

— А после него никто из них не пил чай? — задал вопрос Семёнов, внутренне напрягаясь: а вдруг?

Бабка пожала плечами: все ж, говорит, уснули и спали аж до вечера следующего дня. И она спала. Когда прощались, спросила Семёнова: когда можно будет вернуться в дом? Семёнов ответил честно: боюсь, не скоро. Врать не хочу, но не скоро. А вечером Бубукин смотался на машине в Останкино, нашёл в первом подъезде бабкину комнатку, запертую на замок, взломал его аккуратно и снял отпечатки пальцев со всех трех кружек, которые там нашёл. По скайпу связался с криминальным отделом, сообщив, что отсканировал отпечатки пальцев с кружек и послал их в архив Криминального отдела по емэйлу, и что ждет срочно ответ. Пока курил, ответ и пришёл: отпечатки пальцев, обнаруженные на всех трёх кружках, принадлежат гражданке Марии Ивановне Захаровой, ни по каким делам не проходившей. Но на кружке с изображением города Риги обнаружены и другие отпечатки пальцев. При проведении экспертизы выяснилось, что эти отпечатки пальцев совпадают с отпечатками пальцев, найденными на взломанном замке квартиры № 96 дома № 48 по улице Академика Королёва.