Инкарцерон - [53]

Лёгкий летний дождь увлажнял поля. Приятно запахло свежестью.

– Да, спрашивала, – осторожно согласилась она.

Рассматривая сельские пейзажи за окном, он поигрывал перчаткой.

– Мне тяжело говорить о ней, но сегодня, приближаясь к цели всей своей жизни после стольких трудов, я решил – время пришло.

Клодия прикусила губу. Ей было страшно. Но на секунду, на краткий миг, её посетило чувство, которого она ни разу до сих пор не испытывала. Жалость к отцу.

18

Мы заплатили дань, отдали лучшее, самое дорогое. Остаётся лишь ждать развязки. Мы ничего не забудем, даже если пройдут столетия. Подобно волкам, мы всегда настороже. Если потребуется отомстить, мы отомстим.

Стальные Волки

***

Внутри кареты царил полумрак. В тенях, отбрасываемых густой листвой, плясали солнечные блики.

– Я женился в зрелом возрасте, – начал Смотритель, наблюдая за игрой света и тени. –  Принадлежал я к знатному семейству, члены которого всегда служили при дворе, и принял пост Смотрителя, будучи совсем ещё юным. Огромная ответственность, Клодия. Ты не представляешь, насколько огромная.

Он испустил краткий вздох.

Карету трясло на ухабах. Чувствуя, как Ключ в кармане дорожного плаща постукивает по колену, Клодия вспоминала Финна, его страх, его лицо – лицо изголодавшегося мальчишки. Неужели все узники, подопечные её отца, выглядят так же?

– Хелена была обворожительна и элегантна. Мы встретились случайно на зимнем балу во дворце. Она была фрейлиной королевы, сиротой, последней в своей семье.

Он сделал паузу, словно ждал от дочери какой-то реакции. Но Клодия молчала, ей казалось – произнеси она хоть слово, и чары разрушатся, отец умолкнет. Не глядя на неё, он мягко промолвил:

– Я очень сильно её любил.

Она постаралась расслабить крепко стиснутые от напряжения руки.

– После недолгих ухаживаний мы обвенчались во Дворце. Свадьба была тихой, в отличие от той, что предстоит тебе, но на скромном пиру Хелена сидела во главе моего стола и смеялась. Вы с ней очень похожи, разве что она была немного ниже ростом. У неё были роскошные гладкие волосы. И она постоянно носила на шее чёрную бархатную ленту, на которой висел медальон с нашими портретами.

Он с отсутствующим видом потёр колено.

– Когда она сообщила, что беременна, счастью моему не было предела. Я думал, что наше время ушло, и мне никогда не обзавестись наследником. Что род Арлексов умрёт вместе со мной, утратив право и обязанность заботиться об Инкарцероне. В любом случае, забота о жене значила для меня гораздо больше. Хелена была сильной, но следовало принимать во внимание ограничения, диктуемые Протоколом.

Он посмотрел на дочь.

– Мы так недолго были вместе.

Клодия перевела дыхание:

– Она умерла.

– При родах. – Он отвернулся к окну. Отблески света и тени мелькали на его лице. – К нашим услугам была отличная повивальная бабка и один из лучших, прославленных сапиентов, но ничего не помогло.

Клодия не знала, что сказать. Она оказалась не готова  – прежде отец не говорил с ней так. Он нервно сплетала и расплетала пальцы.

– Значит, я никогда её не видела.

– Никогда. – Он обратил на неё мрачный взор. – Мне недоставало смелости смотреть на её изображения. Единственный большой портрет я велел убрать подальше. Осталось только это.

Он снял с шеи спрятанный под рубашкой медальон на чёрной ленте и протянул дочери. На какое-то мгновение ей стало страшно, но потом она взяла согретый теплом его тела кулон.

– Открой, – сказал отец.

Она разомкнула застёжку и увидела внутри две изящные овальные миниатюры. С правой угрюмо смотрел отец, более молодой, с волосами богатого каштанового оттенка. На левой женщина с нежным, милым лицом, одетая в декольтированное платье из пурпурного шёлка, держала в руке крохотный цветок.

Её мать.

Пальцы дрожали. Взглянув на отца, она поняла, что он пристально следит за ней.

– Я закажу для тебя копию. Мастер Алан, придворный живописец, отлично знает своё ремесло.

Ей так хотелось, чтобы он сорвался. Закричал, разозлился, опечалился – любое проявление чувств, на которое она могла бы ответить. Но он оставался мрачно спокоен, как всегда.

Что же, в этом раунде он победил. Она молча вернула медальон.

Отец опустил его в карман.

Долгое время оба не произносили ни слова. Карета прогромыхала по тракту, миновала полуразрушенную деревню и пруд, с которого, хлопая крыльями, сорвался переполошённый гусь. Дальше дорога поднималась на холм и скрывалась в густой лесной сени.

Как жарко! Клодия чувствовала себя не в своей тарелке. В открытое окно влетела шальная оса. Выгнав её, Клодия обтёрла лицо и руки носовым платочком – на белом льне отпечатались следы бурой дорожной пыли.

– Я рада, что вы мне всё рассказали. Почему именно сейчас? – выговорила она наконец.

– Я очень сдержанный человек, Клодия. Но только сейчас я готов говорить об этом, – ответил он хрипло.  – Эта свадьба станет кульминацией всей моей жизни. И если бы Хелена не умерла, то и её жизни тоже. Представь себе, как она была бы горда и счастлива. – Он поднял на дочь глаза цвета стылой стали. – Ничто не должно стоять на нашем пути к успеху, Клодия. Ничто не должно помешать.

Она встретилась взглядом с отцом, на его губах появилась знакомая медлительная улыбка.