Информация - [7]
Тринадцатый потянулся к ключу зажигания и посмотрел на Стива, но тот только прищурился, и этого было достаточно, чтобы Тринадцатый понял — пока что они никуда не едут. Со Скуззи всегда так: сначала приходится делать намного меньше, чем думал. А потом — все наоборот.
— Бац говорил, что деваха фигуристая.
— У королевских штучек всегда большие титьки, — беспристрастно заметил Стив, — Эй! Это же не «Тинг». Это — «Лилт»!
— Грейпфруто-ананасовый напиток, — раздраженно ответил Тринадцатый, — Один черт.
Обед в рыбном ресторане для богатых пожилых джентльменов продолжался уже час, и наконец-то назревало нечто экстраординарное. Впрочем, ничего непредвиденного. Просто Ричард как раз собрался разразиться пламенной речью. Вот именно: пламенной речью.
Вам это не кажется экстраординарным? И тем не менее это так. Постарайтесь припомнить, когда вам в последний раз доводилось это делать. Я имею в виду не заявления типа: «Я считаю, что это стыд и позор», или «Ты первая начала», или «Немедленно отправляйся в свою комнату и ложись в постель». Я имею в виду речь: пламенную речь. В жизни редко можно услышать речи. Нам редко случается как произносить их, так и выслушивать. Посмотрите, как у нас с этим плохо. «Мариус! Марко! Вы оба… оба хороши!» Видите, как мы все портим. Мы брызжем слюной, повторяемся. У женщин это выходит лучше, по крайней мере они могут дольше продержаться, но когда представляется возможность пустить слезу, они почти никогда эту возможность не упускают. Не имея такой альтернативы, мужчины просто затыкаются. Они, как говорят французы, обладают esprit de l'escalier — то есть красноречивы на лестнице, когда уже все позади, тогда они начинают махать руками и разглагольствовать, что могли бы сказать то-то и то-то… Прежде чем начать свою речь, Ричард в этом шикарном ресторане подумал: была ли пламенная речь естественным средством, к которому до 1700-го или какого там года, по словам Т. С. Элиота, прибегали и мужчины, и женщины, пока мысль и чувства не размежевались. У мужчин, кстати, разнобой между разумом и чувствами гораздо более заметен, чем у женщин. Может быть, у женщин этого размежевания вообще не произошло. По сравнению с мужчинами женщины — метафизики; они Донны и Марвеллы[2] ума и сердца.
Итак, пламенная речь Ричарда. Пламенная речь, которая неспешно разворачивается, облекая мысли и чувства в слова, исполненные драматизма. Пламенная речь — это почти всегда неудачный ход.
Чем объяснить его поведение? В конце концов, Ричард пришел сюда, чтобы произвести благоприятное впечатление. Ему нужна была работа.
Может быть, все дело в духе этого места? Полукруглый банкетный зал был полон снеди, напитков и сигаретного дыма, за столиками сидели пожилые мужчины, тщательно пережевывающие деньги, нахапанные их предками.
А может, дело в собравшихся? Их компания состояла из финансиста, журналиста, журналистки, издателя, хроникера, карикатуриста, фотографа, видного промышленника, теневого министра культуры и Гвина Барри.
Или в количестве выпитого Ричардом алкоголя? Вообще-то Ричард держался молодцом, ограничившись до предобеденного виски одним коктейлем и светлым пивом. Но потом он выпил примерно бочку вина. И пока все бестолково топтались на месте, они с Рори Плантагенетом, ведущим колонки светской хроники, успели заскочить в пивную через дорогу. Ричард и Рори иногда называли друг друга школьными приятелями, иными словами, они ходили в одну и ту же школу в одно и то же время. Эта школа называлась Риддингтон-хаус и была известна как худшая из лучших частных школ на Британских островах. В последние годы Ричард продавал Рори литературные сплетни: насколько удалось продвинуться тому или иному литератору, кто получит очередную премию и т. п. От случая к случаю, и чем дальше, тем чаще, он продавал ему слухи о разводах и изменах, банкротствах, лечении от алкоголизма и наркозависимости и прочих проблемах со здоровьем в среде литераторов. Рори платил за информацию и всегда расплачивался за напитки — в качестве чаевых. Он платил за информацию, а также за выпивку, за уклончивые ответы и за дешевые шутки. Ричарду не нравилось этим заниматься. Но ему нужны были деньги. При этом он чувствовал себя так, будто надел новую дешевую рубашку, не вынув из нее упаковочные булавки.
А может быть, Ричард был чересчур обижен? И сильно же он был обижен, должно быть, подумал кто-то. Во всяком случае, достаточно.
И лондонская погода непременно должна была сыграть свою роль: жаркий полуденный полумрак, точно ночные сумерки, сгущающиеся в церкви. Обедающие то и дело вставали с мест, собирались в группы по двое, по трое… Гвин Барри уже успел сфотографироваться. Финансист — Сэбби — тоже. Потом Гвина Барри сфотографировали вместе с финансистом. Издателя сфотографировали с Гвином Барри и видным промышленником. Видного промышленника сфотографировали с теневым министром культуры и Гвином Барри. Были произнесены две речи — обе по бумажке, и ни одна из них не была пламенной. Видный промышленник, жена которого так сильно увлекалась литературой, что этого с избытком хватало на них обоих, произнес хвалебную речь (Ричард знал, что Гвин у них часто обедает) по случаю сорокалетия Гвина Барри. Это заняло в целом около девяноста секунд. Потом слово взял финансист — за время его речи Ричард успел выкурить три сигареты, не сводя слезного взора со своего пустого бокала. Собственно, финансист пытался что-нибудь получить за свои деньги. Так что это не походило на бесплатный обед с последующей деловой беседой за чашечкой кофе. Финансист говорил о типе литературного журнала, с которым ему бы хотелось иметь дело, — о типе журнала, который он как финансист был готов поддержать. Не совсем такой, как журнал А. И не совсем такой, как журнал Б. Скорее такой, как журнал В (давно закрытый) или журнал Г (издается в Нью-Йорке). Затем Гвина Барри спросили, с каким журналом он хотел бы иметь дело («с журналом самых высоких стандартов»). После видного промышленника высказались теневой министр культуры, журналистка и журналист. Мнением Рори Плантагенета никто не поинтересовался. Равно как и мнением фотографа, который в любом случае уже собирался уходить. Равно как, впрочем, и мнением Ричарда Талла, который изо всех сил старался оставаться под впечатлением, что его сватают на место главного редактора. Хотя вопросы, которые ему задавали, были исключительно второстепенного порядка — верстка, печать и тому подобное.
Новый роман корифея английской литературы Мартина Эмиса в Великобритании назвали «лучшей книгой за 25 лет от одного из великих английских писателей». «Кафкианская комедия про Холокост», как определил один из британских критиков, разворачивает абсурдистское полотно нацистских будней. Страшный концлагерный быт перемешан с великосветскими вечеринками, офицеры вовлекают в свои интриги заключенных, любовные похождения переплетаются с детективными коллизиями. Кромешный ужас переложен шутками и сердечным томлением.
Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…Впервые на русском.
«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.
«Успех» — роман, с которого началась слава Мартина Эмиса, — это своего рода набоковское «Отчаяние», перенесенное из довоенной Германии в современный Лондон, разобранное на кирпичики и сложенное заново.Жили-были два сводных брата. Богач и бедняк, аристократ и плебей, плейбой и импотент, красавец и страхолюдина. Арлекин и Пьеро. Принц и нищий. Модный галерейщик и офисный планктон. Один самозабвенно копирует Оскара Уальда, с другого в будущем возьмет пример Уэлбек. Двенадцать месяцев — от главы «Янтарь» до главы «Декабрь» — братья по очереди берут слово, в месяц по монологу.
Молодой преуспевающий английский бизнесмен, занимающийся созданием рекламных роликов для товаров сомнительного свойства, получает заманчивое предложение — снять полнометражный фильм в США. Он прилетает в Нью-Йорк, и начинается полная неразбериха, в которой мелькают бесчисленные женщины, наркотики, спиртное. В этой — порой смешной, а порой опасной — круговерти герой остается до конца… пока не понимает, что его очень крупно «кинули».
Чего только я не насмотрелась: один шагнул вниз с небоскреба, другого завалили отбросами на свалке, третий истек кровью, четвертый сам себя взорвал. На моих глазах всплывали утопленники, болтались в петле удавленники, корчились в предсмертной агонии отравленные. Я видела искромсанное тельце годовалого ребенка. Видела мертвых старух, изнасилованных бандой подонков. Видела трупы, вместо которых фотографируешь кучу кишащих червей. Но больше других мне в память врезалось тело Дженнифер Рокуэлл…
Как найти свою Шамбалу?.. Эта книга – роман-размышление о смысле жизни и пособие для тех, кто хочет обрести внутри себя мир добра и любви. В историю швейцарского бизнесмена Штефана, приехавшего в Россию, гармонично вплетается повествование о деде Штефана, Георге, который в свое время покинул Германию и нашел новую родину на Алтае. В жизни героев романа происходят пугающие события, которые в то же время вынуждают их посмотреть на окружающий мир по-новому и переосмыслить библейскую мудрость-притчу о «тесных и широких вратах».
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.