Информация - [167]

Марко оглянулся. Он покрутился на месте и посмотрел вокруг. Тринадцатый исчез. И тут же в ушах Марко стало что-то мурлыкать. Он поворачивался и поворачивался, стараясь различить знакомое лицо среди качелей и каруселей, костюмированных мошенников и лицедеев в платьях из тафты — королей, дам и валетов.

На перекрестке стоял автобус. За этим автобусом отец Марко со своим другом прошел по Уэстбурн-парк-роуд в сторону Лэдброук-Гроув.

— Я слышал про одного романиста, — говорил Ричард, — который вел курс писательского мастерства в Брикстонской тюрьме. Потом он куда-то уехал на полгода, а когда вернулся, то оказалось, что его ученики написали каждый по роману. Или, точнее, переписали каждый по роману. Но для плагиата в тюремной библиотеке было всего романов пять. Так что получилось три «Жестоких моря».[19]

Рори нахмурился. Они пошли дальше.

— Боже. Мне надо забрать пылесос из ремонта. Ты не возражаешь? Он уже несколько недель у них валяется, и дома у меня уже просто кошмар творится.

Небо было заложено непогодой на три дня. Слой пониже — это на сегодня. Над ним — на завтра. А еще выше — на послезавтра.

_____

— «Красавица и чудовище», — сказала Джина. — И все. И никогда больше.

— Забавно, что женщинам так кажется менее интимно. Когда они берут в рот. А вот мне всегда казалось, что так куда интимнее.

— Но только дети от этого не рождаются. Почему бы вам с Деми не завести ребеночка? Это было бы очень кстати. Она бы сразу заткнулась.

— Вот только ребенок бы не заткнулся.

— Ну, тогда, возможно, ты бы заткнулся. Тебе нужны перемены.

— Наверное, придется, хочется мне того или нет. С тех пор как ее папаша сыграл в ящик, Деми сильно изменилась. Хочет вышвырнуть Памелу. Поговаривает о том, чтобы и меня вышвырнуть. Правда, она очень изменилась. Сними, по крайней мере, халат.

— А теперь пошевеливайся. Не хочу, чтобы вы столкнулись с Лизеттой на лестнице.

Гвин встал, снял пиджак и сказал, не вполне искренне, что постарается управиться побыстрее.

_____

Из-за лотков вышел человек, и Марко мгновенно отверг его как не имеющего абсолютно никакого отношения к его, Марко, миру. Но тут мир Марко стал падать, рушиться, проваливаясь сквозь искривленные небеса. В ушах у Марко раздался треск рушащегося мира.

Человеческое лицо и фигура настойчиво двигались Марко навстречу.

— Марко. Я — Стив, помнишь? Я знакомый твоего папы.

Незнакомая рука протянулась к мальчику. Марко ее не взял. Но продолжал стоять на месте, униженно опустив голову. Марко был современным ребенком, и он знал, что мир состоит из вещей близких, личных — и внешних катастроф. На него словно упала тень беспокойного, тревожного света. Грозового света, летнего грома.

— Мариус ждет нас за углом. Я хочу рассказать тебе сказку. Пойдем. У меня в фургоне есть котята.

И к Марко снова протянулась рука. И снова Марко ее не взял. Они пошли. Чтобы не отставать от своего провожатого, Марко не трусил следом, а шел и бежал, а потом снова шел и снова бежал.

_____

— Тебе помочь?

— Одному легче нести. Смех, да и только.

Они выпили вина больше, чем в их возрасте можно выпить без последствий, за вином последовал бренди, с которым Ричард успешно справился, пока Рори расплачивался по счету. Пройдя тысячу метров по Лэдброук-Гроув среди людских и механических миазмов, Ричард почувствовал, что он до омерзения пьян. Поднимаясь по третьему пролету лестницы, он рассуждал о том, что, скорей всего, у «Брожу среди чудес» было продолжение, которое Гвин тоже стащил у Тада… Ричард периодически приваливался к стене, но потом снова выпрямлялся. Расползшиеся по стенам и потолку велосипеды отдавались у него во рту привкусом металла и машинного масла. Ричард открыл дверь, за которой начиналась еще одна лестница.

— Эверест, — сказал Рори.

Ричард отважно двинулся вперед, шатаясь от стенки к стенке; шланг пылесоса все туже затягивался у него на шее, и Ричард уже стал подумывать, что самоубийство не такая уж плохая вещь, потому что в жизни слишком много приходится носить и таскать всякой всячины, и слишком долго рыться в кармане, пока не найдешь ключи, и слишком много мотаться из одного места в другое…

— Это все выйдет наружу, — сказал он. — Всегда выходит.

То половица крякнет, то тихо скрипнет дверь.

Гвин услышал Ричарда. Тело его напряглось; впрочем, оно уже и так понемногу напрягалось. И знаете, что он сделал? Он зажал раскрасневшиеся после ванны уши Джины. Крепко зажал.

_____

~ ~ ~

Что происходит при столкновении галактик? Чаще всего — ничего. Звезды расположены не так плотно, как скопления, которые они образуют. Галактика проходит сквозь галактику. Антигалактика проходит сквозь антигалактику. Места хватает всем.

Ричард снова стоит на улице. И тут его история заканчивается — на улице с ее двойным рядом домов, выстроившимися вдоль тротуаров машинами и антикомедией яблоневых лепестков, осыпающихся на ветру.

Ричард обернулся. Он знал, что ни в его прошлом, ни в будущем не было и не будет ничего столь же неподражаемо жалкого, как фальшивая улыбка, которую он выдавил из себя для Рори Плантагенета: улыбка — среди лунных пятен и теней его постаревшего лица. Память об этой улыбке пребудет с ним до его последнего часа; еще тридцать лет он так и будет стоять, зажав уши руками, чтобы не слышать своего крика смертельно раненного существа, чтобы заглушить память об этой улыбке.