Информационная сводка КЛФ - No 5 - [12]

День протекает незаметно. После обеда появляются Буря с Тачковым. Они веселились на Party до утра, а затем поехали к себе в кемпинг, где солидно продрыхли. Зато сейчас как огурчики. А меня так-из-за дурацких порядков в общежитии ужас как тянет в сон. Прибегает возбужденный Леня, хватает меня за руку и куда-то тащит. Оказывается, он вычислил, где поймать Гаррисона - через несколько минут у него речь в зале Принца Виллема Александра. Это так принято: все Почетные гости, помимо участия в обычной программе обязательно должны произнести большую речь. Холдеман и Йешке говорили вчера, а вот Гаррисон - сегодня. Мы бежим в зал и занимаем место. Гаррисон выходит на сцену и начинает что-то говорить. Не понимаю абсолютно ничего, т.к. хочу спать. Кошу глаз на Леню, а Леня глаза закрыл и посапывает тихонечко. А мне чего отставать, делаю то же самое. Через некоторое время Леня меня будит и спрашивает, не будет ли это неприличноподходить к Гаррисону после того, как хорошенько поспали на его речи. Я говорю, что, пожалуй, будет. Тогда Леня предлагает уйти, т.к. делать здесь все равно нечего, а поспать - уже поспали. У меня в голове проносится мысль: а не будет ли неприлично подходить к Гаррисону после того, как мы сначала поспали на его речи, а затем вовсе встали и ушли... Но дело сделано, мы уже слиняли.

Дело к вечеру, скоро Fan Market закроется, и начнется маскарад. Мы уже предвкушаем небывалое зрелище, как вдруг все идет насмарку. Прибегает Толя Парубец и говорит, что у него пропали деньги и документы. Этого еще не хватало, думаем мы. Тут я вынужден сделать небольшое отступление. Сейчас, по прошествии некоторого времени, я все чаще слышу, что будто николаевцы это сами все подстроили, дабы захапать побольше валюты. Ну, не знаю. Тогда у меня даже мысли подобной не возникло. Но, по-моему надо уже совсем совесть потерять, чтоб на такое решиться. К тому же, по недавним сообщениям ньюслеттера Fans Across the World, на этом Уолдконе не только Парубца постигла такая участь. Так что пусть болтают, что хотят, я в это не верю.

Итак, Толя сообщает, что документы и деньги пропали. Мы идем к Information Desk и рассказываем про то, что случилось. Они куда-то звонят. Через минуту появляется сотрудник службы безопасности. Мы еще раз обходим уже закрытый Fan Market, но тщетно. Затем в помещении службы

= 26 =

безопасности с Толи снимают показания - я выступаю в роли переводчика и рекомендуют обратиться в полицию. Что мы и делаем. Там показания снимают еще раз, Толя связывается с нашим посольством в Гааге и договаривается на завтра о встрече.

В Конгресс-Центр возвращаемся уже часам к десяти. Вечер убит и маскарад мы пропустили. Зато попадаем на какое-то шоу в центральном зале. Играет музыка, мигает разноцветный свет, а на сцене творится что-то странное. По ней едва-едва передвигаются девицы, одетые в какие-то экзотические наряды явно космической тематики. Причем у большинства из них юбки настолько заужены книзу, что за один шаг нельзя продвинуться дальше, чем на полступни. Так они и передвигаются по сцене. Мы же сидим и смотрим, чем это кончится, делать-то все равно нечего. Десять минут сидим, двадцать, сорок, а они по сцене все ходят и ходят. Так и не узнали мы, к чему все это, и ушли на Party восполнять отсутствие ужина. Благо, Party сегодня еще есть, в основном рекламные, а нам только это и надо - там все бесплатно. Нагружаемся как следует, в перерывах очередной раз неудачно пытаемся выменять "Смирновскую". Идем в комнату, где печатаются ConFacts, и даем туда обьявление такого типа: "У советского фэна пропали деньги и документы. Мы были бы очень рады, если бы Вы помогли бы нам, придя в Fan Market и купив что-нибудь у нас". Мы нашли это самым оптимальным. Ну не денег же у них просить! И после этого уезжаем в общагу.

Там нас ожидает очередной сюрприз. Правда, мы уже не так удивляемся, как раньше. Комната, где мы оставили свои вещи, абсолютно пуста. В смысле вещей. Да и людей тоже. Находим дежурного. Он тоже несколько удивлен, но виду не подает. Обойдя с ним несколько комнат, в одной из них обнаруживаем все наши вещи, причем сложены они точно так же, как мы их оставляли. Вот это сервис, думаем мы и заваливаемся спать.

27.08.90. Понедельник.

Последний день Уолдкона. Все мероприятия сегодня только до обеда. В четыре Конгресс-Центр закрывается. К нашему изумлению, уже в "раннеутреннем" выпуске ConFacts есть наше объявление. Спешим в Fan Market. Несмотря на то, что много участников конвенции уже уехало, у нашего стола опять становится оживленно. Думаю, во многом благодаря печальному известию. Короче, к обеду николаевцы распродают почти все. Утром Курицу удалось-таки где-то перехватить Гаррисона и договориться с

= 27 =

ним о встрече. Писатель, видимо, спешил и, не спрашивая даже, о чем речь, назначил Лене встречу в баре. Когда же я спрашиваю у радостного Лени, в каком именно баре, выясняется, что неизвестно. Леня в ужасе. Мы галопом обегаем все места в Конгресс-Центре, хоть отдаленно напоминающие бар. Тщетно. Обегаем по второму разу. Вдруг - о чудо! - в глубине одного бара видим кого-то, напоминающего цель наших поисков. Но уж очень боимся ошибиться. Поэтому мы (а тут уже собралась вся советская делегация всем же интересно с живым Гаррисоном поговорить) лишь стоим и пялимся в глубь бара. Наконец Гаррисон, а это был именно он, замечает столь пристальное к себе внимание и делает приветственный жест рукой. Мы чуть ли не с криком ура бросаемся к нему. Леня пытается всех оттеснить и взять на себя роль главного - ведь это все-таки он договаривался о встрече. Гаррисон лишь смеется. Когда Леня объясняет суть дела, Гаррисон говорит, что абсолютно всеми издательскими и правовыми вопросами занимается его агент, а дело писателя - только писать книги. Поэтому он предлагает встретиться с ним и агентом завтра утром на завтраке в его отеле. Приглашает он только двоих. Леня тут же мудро решает, что пойдут он и я. Однако, забавно. Говорим еще минут десять. Многие берут автографы. Андрюха для этой цели протягивает ему небезызвестную банкноту "2 Стругацких", объясняя, что сие значит. Гаррисону нравится. Он чиркает свою подпись прямо над портретом братьев, обводит ее в овал, от которого проводит линии к двум головам. Получается, как будто его подпись - это совместная мысль Стругацких. Все довольны, всем нравится. На этом расходимся.