Инфицированные - [2]

— Представляешь, — возбужденно заговорил он, как только Оля подошла. — Завтра парни из Тургеневского приезжают и Влад с ними!

Сообщение вызвало вокруг массу будоражащего восторга.

— Помните, как в прошлом году, — тут же включился один из соседей, — Влад отправился в лагерь вольных на берегу, пожелал знакомиться, и провел там три часа — и это притом, что чужаков вольные даже на территорию не пускают!

В общем, от новости о приезде Влада мальчишки были просто в восторге, они все его обожали и ходили за ним следом, как детсадовская малышня за Дед Морозом. А вот у девчонок энтузиазма не прибавилось — Влад был достаточно груб, чтобы не оставить о себе хороших воспоминаний. Сама Оля в прошлом году уехала с практики рано и успела пересечься с Владом всего на пять дней, но и сейчас прекрасно помнила их первую встречу. Такое сложно забыть.

Тем вечером ей нужно было проследить за кормлением инфицированных третьего барака. Процесс был автоматизирован, куски питательной прессованной смеси разбавлялись размороженной кровью животных и подавались по клеткам. Оставалось только пройти по коридору, проверяя, все ли кормушки попали на место.

Внутри бараки устроены как ферма, только вместо загонов — клетки, огражденные двумя рядами толстой решетки, с промежутком примерно в полметра, чтобы инфицированные не смогли дотянутся до людей. У одной из клеток и стоял Влад, замерев в обманчиво расслабленной позе. Да уж, маминой фантазии было бы где разгуляться. Она точно бы причислила его к кому-то типа хищников, решила Оля, разглядывая слегка сутулую фигуру, короткую стрижку и острое, какое-то колючее лицо. Даже не сразу заметила, что у его ног висела застрявшая кормушка — всего лишь слегка поправить и инфицированные смогут до нее достать. Но он этого не делал, просто наблюдал, как они настойчиво тянулись и тянулись к еде, ни на секунду не останавливаясь, только иногда передвигаясь вдоль решетки.

— Как жестоко, — вырвалось у Оли, когда она подошла и решительно пододвинула им кормушку.

Влад даже не повернулся.

— Их всех нужно уничтожить, — вдруг сказал ровным голосом.

— Уничтожить? — изумилась Оля и от неожиданности тут же повторила все, что с детства слышала по телевизору в выступлениях всяких важных политиков. Что инфицированные — больные люди, что относится к ним нужно гуманно, содержать в нормальных условиях до тех пор, пока не найдется способ их вылечить. И потом, любой из нас и наших родных может тут оказаться!

Он даже слушать не стал, просто развернулся и ушел.

На следующий день все повторилось — Оля нашла Влада у неработающей кормушки, с таким же невозмутимым видом наблюдающего за дергаными движениями инфицированных. И вдруг подумала, что ей обязательно нужно его переубедить! Только сегодня она не стала повторять общеизвестные принципы, а сказала то, что думала сама.

— Мы не можем их убивать, они люди. Старики и дети, — терпеливо начала Оля, пододвигая кормушку. — Мы должны сделать для них все возможное.

После таких слов на нее изволили обратить внимание и лицо Влада оказалось весьма удивленным.

— Ты решила… подумать об этом? Но зачем, все равно руководитель практики тебе этого не зачтет?

— Я… да, решила подумать, — неожиданно согласилась она. — И уверена, мы должны продолжать изучение.

На это он соизволил ответить.

— Изучение… — ухмыльнулся хищник. — С чего ты взяла, что их изучают? Их содержат только потому, что не могут решить юридический казус — формально они не умирали, их сердце бьется, пусть и раз в минуту. И хотя мозговой активности нет, нет и аппарата искусственного питания, от который их можно отключить. Не убивать же, в самом деле, юридически живых людей? Вот и держат! Ни о каком изучении и речи нет. Да и… хрен бы с ними! Но ведь есть еще мировые государственные интересы, защита суверенитета, имидж страны, в общем, как ни крути, кто-нибудь да решит, наконец, использовать вирус как оружие. Тогда наступит конец света!

Олю такая бурная реакция просто оглушила. Вот вам и хищник, опасное, но безмозглое существо на инстинктах!

— Подумай еще и об этом, раз начала. Это будет даже… любопытно.

Вызов Оля приняла, так что на следующий день они спорили почти два часа. Она пыталась доказать, что во-первых, сам вирус не способен мутировать сколь-нибудь серьезно, а во-вторых, что военным никогда не дадут использовать его в своих интересах. А он убеждал, что она слишком наивна, что тут не может быть доказательств, это только вопрос веры, как в Бога — она верит, что этого не случится, он — нет. Переубедить друг друга они не смогли.

В последний день практики Оля столкнулась с ним прямо у входа в барак. Солнце как раз перестало греть и сдаваясь, окрашивало воздух желтоватыми бликами. Среди всего этого летнего великолепия огороженная железной сеткой территория смотрелась жутковато. А вот фигура у двери отлично в этот образ вписывалась. Ей вдруг пришло в голову, что ее ждали. Влад явно хотел что-то сказать, Оля остановилась и приготовилась слушать.

— Я знаю, ты их жалеешь, как жалеют смертельно, безнадежно больных. Но тогда, что ты скажешь насчет эвтаназии? Насчет помощи тем, кто просто ничего не может сказать в свою защиту? Ты сама на их месте… ты сама хотела бы так бродить?