Инферно - [30]

— Вы хотели что-то спросить?

— Если честно, то да, но потом решил, что, не зная сути документа, задавать вопросы преждевременно.

— Обычно первичный порыв самый правильный, ибо основан на подсознательном восприятии ситуации.

Уловив в голосе председательствующего поощрительные интонации, молодой светловолосый мужчина продолжил свою мысль:

— Своим замечанием о завещании вы связали предложенный документ с определенным лицом. Почему тогда содержащиеся в нем данные рассекречены через несколько лет после его смерти?

— Я бы не сказал, что они «рассекречены». Данная информация предложена вашему вниманию и не более того. Ознакомившись с содержимым заключения аналитиков, вы выскажете свое отношение к предоставленным данным, а там будет видно. Боюсь, ознакомь я вас с этой информацией ранее, вы не восприняли бы ее адекватно. Сейчас самое время. — сказал председатель, и, предвосхищая следующий вопрос, добавил, — вас всех я собрал здесь по той причине, что каждому из присутствующих отведена своя строго определенная роль в предстоящей игре. Посему читайте. Вопросы после.

Некоторое время ничто, кроме шелеста страниц не нарушало напряженной тишины в кабинете. Минут через тридцать последняя папка легла на стол, и взгляды присутствующих обратились на председателя.

— Теперь вопросы.

Крупный пожилой мужчина в маршальском мундире, с нескрываемым раздражением толкнув свою папку кистью руки прочь от себя, возмущенно произнес:

— Это ясно любому здравомыслящему человеку и без ваших аналитических справок. Моя роль какова? Я не собираюсь устраивать бойню в той стране, которую призван защищать!

— Вам и не придется. Смысл предложенного вам документа иной. Он рожден именно с той целью, чтобы бойни избежать. И не только внутри общества, но и за пределами нашей державы.

— Поясните тогда. Мы, военные, люди прямые. Нам четкий приказ нужен. Как у Чернышевского: «Что делать»?

— Не надо принижать возможности ваших людей, уважаемый…

— Не думаю, что спор уместен, — вмешался в разговор моложавый мужчина в дорогом костюме. — Иначе мы будем подобны трем слепым мудрецам из старой индийской притчи. Тем, что на ощупь пытались описать слона. Все были правы, только щупали за разные места. А надо судить в общем контексте… Мы все имеем свои суждения по предложенной проблеме, а вы, уважаемый председательствующий, наверняка уже отработали все варианты и выработали конкретные предложения, как вам по роду службы и положено. Посему предлагаю посвятить нас в ваш план, который мы рассмотрим и обсудим. Мы либо согласимся, и начнем действовать, либо… Либо отшлифуем его с учетом данных, имеющихся у каждого из присутствующих и, опять таки, приступим к исполнению. Не время для раздоров. Ситуация действительно серьезная.

— Согласен, — подумав, произнес маршал.

Хозяин дачи благодарно кивнул собеседникам и будничным тоном сказал:

— Вы правы. План есть, но он противоречит всей концепции построения суверенного государства, а посему считаю необходимым некий экскурс в историю.

Получив утвердительные кивки гостей, говоривший извлек из стола другую папку, но не открыл ее, а положил перед собой, давая понять, что предлагает реально отработанный план, возникший на основе скрупулезного анализа данных, а не высказывает шальные мысли, пришедшие ему в голову.

— Итак, экскурс. Нет нужды воспроизводить речь Алена Даллеса в конгрессе США, сказанную после назначения его главой ЦРУ сразу по окончании Второй мировой войны. Все осведомлены о ее содержании по долгу службы. Замечу лишь, что основная ее мысль — победа над нами не в результате открытого военного противостояния, ибо, по мнению аналитиков соответствующих ведомств Соединенных Штатов, войну они проиграли бы окончательно и бесповоротно. Посему курс взят на подмену жизненных ценностей. Цель — молодежь…

Обведя присутствующих взглядом, словно поощряя возражения, говоривший выдержал паузу, но, так и не дождавшись реплик возможных оппонентов, продолжил свою речь:

— Все присутствующие — здравомыслящие люди, и здесь не партийное собрание на заводе или в батальоне, поэтому буду называть вещи своими именами. Система зашла в тупик. Подмена истинной веры в правоту дела на догмат и формализованные ритуалы, не побоюсь такого сравнения, достигла недопустимых пределов.

Уловив краем взгляда возмущенное движение маршала, хозяин дачи повернулся к нему и, жестом прервав готовую сорваться с его уст возмущенную тираду, произнес:

— Скажите, в чем я не прав? Не мне вам говорить, и вам ли об этом не знать, что в войсках должность ротного командира не получить не являясь членом или кандидатом в члены партии. Промолчу уж о вышестоящих должностях. Люди вступают в партию не по зову сердца, а ради карьеры. И так не только в Вооруженных Силах. Так везде. На первый взгляд все логично, на всех руководящих постах наши люди. Вопрос в том, искренна ли их вера в партию, в ее цели? Завтра, объяви мы о роспуске партии, сколько таких руководителей и командиров, не раздумывая, сдадут членские билеты? А если, вдруг, случись что, кто пойдет на баррикады как в семнадцатом? Кто амбразуру грудью закроет как в сорок первом? Нет, товарищи, мы сами поощряем двойные стандарты, когда на митингах говорят одно, а дома, на кухне, вполголоса, совсем иное. Именно это благодатное поле для посева сорняков господина Даллеса. Мы, образно говоря, возделываем его сами ежедневно, ежечасно. Вот вы, маршал, спрашивали у молодых лейтенантов, курсантов военных училищ, у будущего Вооруженных Сил, об их отношении к однообразным комсомольским собраниям, в которые, за редким исключением, не верит уже практически никто? Даже так называемые комсомольские вожаки, которые призваны нести в массы идеи союза молодежи как младшего отряда партии? Все добросовестно играют свои роли как в спектакле самодеятельности, а, отыграв, спешат по своим делам, забыв все, о чем страстно говорили перед своими товарищами… Вряд ли спрашивали напрямую. Не уровень. Все по докладам с мест. А низовые исполнители, зачастую, доводят ту информацию, которую мы все ждем и хотим слышать. Опять-таки ради карьерного роста.