Infernal - [20]

Тирада Моховского сходит на нет. Белкин протирает лоб, задевая пластырь, и корчится от боли. На него косится Секир и довольно ухмыляется. Тоже мне, оскорблённый мальчик: страдает от мелкой ссадины, не в силах справиться с коротышкой в юбке. Но позвольте, господа, он же был одурманен. Это меняет дело. Извини, дорогой Владик. У коротышки было неоспоримое преимущество.

Мне же хочется поскорей свалить. Глазеть на седеющую легенду и двух чурбанов в тугих костюмах окончательно утомило. Пора замазать мой прыщик, чтоб Лиза не заметила его ненароком. Прыщик не герпес, он не заразен и получился не на губе, но тоже противно, особенно если он ноет, а мой прыщик ноет и почти плачет. Ему одиноко, ему не по себе, так же как мне сейчас. Я хочу Лизу. Скучаю по ней. И очень хочу обсудить её предложение.

Предложение Лизоньки… Что может быть заманчивее…?

Только она сама…. Моя сладкая девочка…

– Ну, на прощание? – предлагает Секир.

– Можно, – соглашается Моховской, доливая себе остатки «Villa Antinori». – Вы – толковые ребята. Я даже не предполагал, что в этом городе ещё остались настоящие профессионалы, спецы в своём ремесле. У нас это редкость. Кругом одни дилетанты и мошенники. Это же невозможно! Мошенники везде: на сцене-то ладно – это всегда было, но появилось мошенничество и за сценой. Сколько раз меня кидали и проставляли на бабки. Ещё семь лет назад это считалось рядовым событием. Времена изменились. Стало скучней, и нет того азарта, нет страха перед неизвестностью. Всё приелось, всё одно и то же. Все насытились: и мы, и народ – его не удивишь, а если удивишь, то ненадолго. Звёзды быстро загораются, но ещё быстрее гаснут. И кто их вспомнит? Никто. Вот возьмите навскидку, кто был в полном ажуре, скажем, два года назад? Не помните? Были весьма успешные проекты, но все канули в Лету. Я-то их помню, как хранитель традиций, как господин Борщевский в клубе знатоков. Но я вам не скажу. Отгадайте сами?! Думайте, ребятки, думайте. Это вам блиц-вопрос. Не вспоминается, да? И нечего вспоминать. Недавно ужинаю я с примадонной и спрашиваю её, словно ясновидящую, будет ли у нас новая эпоха? Будет ли новый кумир с большой буквы, чтоб на века, чтоб в наследие человечества? «Будет, – говорит она, – но нам с тобой до этого дня не дожить». Воистину мудрая женщина! – он выпивает бокал и продолжает. – Подлинной мудрости в наше время дефицит, такой простой, самобытной мудрости, чтоб просто так, но как топором по полену, извините за холуйские сравнения. Вы знаете, в Лондоне мода на Россию. Модно всё русское. Я хоть и еврей по матушке, но это мне близко. Наши театры, наши песни, осталось им зазвучать в хит-парадах, и примеры уже были. Ведь я сам уже далёк от страны. А с вами – сами видите – ностальгирую. Ладно. Расчувствовались, и хватит. Не всё вас развлекать. Вы, наверно, думаете, что я спятил?

– Что вы?! – зарекается Белкин. – Всё по существу. Так сколько вы нам заплатили?

– По двадцать, – твёрдо заявляет Моховской.

– Это гораздо больше, чем мы рассчитывали.

– И попахать придётся не меньше, – загадочно добавил он. – Мы просто так деньгами не разбрасываемся.

Ещё минута, и моя башня разлетелась бы к чертям собачьим. Очень кстати Белкин вернул Моховского в реальность. По двадцать кусков аванса – отличная новость. За это можно ещё выпить, но я вспоминаю, что за рулём, а лимит давно зашкаливает. Плевать на сухой закон. День только начинается. Впереди куча дел – целое непаханное поле. Придётся расслабиться вечером.

Обязательно приглашу поужинать Лизу. Есть повод отпраздновать предстоящий успех. На ум приходит мысль подарить ей что-нибудь. Просто так, в знак моей верности и любви. Нужно доказывать свою преданность не только в постели, но и материально. Я не спонсирую Лизу – она на редкость самостоятельна и содержит себя сама, но иногда дарить подарки люблю. Лиза неравнодушна к золоту и тает перед драгоценными камушками. На милый бриллиантик я б не скупился. Любимая будет в восторге. Это останется в воспоминаниях и на долгую память. Наверно, это здорово перебирать подаренные безделушки и отождествлять их с тем или иным человеком, с такой-то памятной датой – сверхромантично, а Лиза – отъявленный последний романтик. И если купить ей жемчужное ожерелье или колье, она повесит его на шею, и это колье навсегда останется с ней и будет напоминать обо мне каждую секунду, невзирая на расстояния. Колье прикасается к её коже так же нежно, как прикасаюсь к ней я. И оно станет нашим фетишем. Фетишем для неё. Для Лизы. Решено. Снимаю лаве и покупаю колье. Ещё до ужина успею заскочить к ювелиру.

– Не смеем вас больше задерживать, – говорю я Моховскому, представляя, как буду надевать колье на тонкую Лизину шейку. – Фридман будет в курсе дела незамедлительно.

Моховской прикусил губу, достал телефон и включил его. Тут же посыпался шквал звонков. Из нас никто не может похвастаться такой круглосуточной востребованностью. Есть к чему стремиться.

Седой волосатой ладонью он приложил трубку к уху, небрежно кивнул нам троим и заголосил на весь ресторан, отдавая команды. Некоторые оборачивались в его сторону, но старый проверенный волк просчитал обстановку и поспешил незамедлительно удалиться.