Инфекция - [17]

— Кто? — спросил Малец.

— Ты, — ответила Уэнди.

В свое время Малец хотел переключить карабин в автоматический режим и поливать им как в кино, но Сержант ему не разрешил. Сказал, что подавление не понадобится. Если нужно остановить кого-то, бегущего прямо на тебя, достаточно нескольких выстрелов и минимум энергии.

Малец не стал целиться женщине в голову, потому что это была маленькая, дергающаяся цель. Вместо этого он навел ствол в центр груди и спустил курок, выпустив три пули за раз.

Грудь женщины взорвалась, и та споткнулась, содрогнулась, потом отскочила от стены и рухнула на пол.

Из-за угла появился мужчина и бросился к ним сзади. Уэнди развернулась и выстрелила из своего «Глока». Пуля вошла мужчине в левую глазницу, выбив ему из затылка мозг. Он тут же беззвучно упал, умерев, еще не коснувшись пола.

— Хорошая работа, — неуверенно сказал Малец, чувствуя себя опустошенным.

— Я даже жвачку проглотила, — сказала Уэнди.

Коридор внезапно наполнился воем и топотом множества ног, обутых и босых. Уэнди и Малец замерли, тяжело дыша, встав спиной к спине, и держа оружие наготове.

К ним приближалась целая толпа.

* * *

Солнечный свет не проникал в эту часть здания, и сейчас здесь была вечная ночь. Приемный покой соединялся с остальным госпиталем коридором. Пол и Энн выяснили его длину, разыскивая припасы и стараясь громко не шуметь. Пол осветил дорогу дорожным светильником. На стенах отчетливо проступали кровавые отпечатки рук. Через несколько футов свет внезапно погас, погрузив все во тьму. На полу лежали тела, окруженные роем мух. Пахло хлоркой и гнилью. Где-то поблизости громко капала вода. Вдалеке хлопнула дверь. Под ногами Пола хрустнули осколки банки с языковыми депрессорами. Вдоль стен юркнули в темноту крысы.

— Я совершила ошибку, Преподобный, — нарушила тишину Энн.

— Какую ошибку?

— Вы будете разочарованы.

Пол вздохнул. Он не знал, что сказать. Это выживание. Он не думал, что сейчас кто-то может жить, не испытывая разочарований. Он изо всех сил стараться удержать стрелку компаса своей морали в правильном направлении, но горькая правда в том, что мораль в эти дни непозволительная роскошь. Много греха вокруг. Он хотел, чтобы было хоть маленькое прощение. Но даже чувство вины это роскошь для тех, кто еще жив, и ощущения безопасности достаточно чтобы испытать его.

Он остановился перед какой-то дверью и поднял светильник.

— Изолятор, — прочитал Пол. — Не заперто.

Он слишком поздно понял, что Энн разговаривает с ним не как лишь с еще одним выжившим. Она разговаривала с ним как со священником. — Извините, леди, — хотел сказать он, — колодец высох. Он понимал, что знает так мало о людях, от кого зависела его жизнь. Он смотрел на эту маленькую женщину, с мощным ружьем и ранцем, набитым боеприпасами, и думал, что убери ружье, и она могла бы стать домохозяйкой. Дантистом. Актрисой в местном театре. Председателем школьного комитета. Единственное, что его в ней действительно волновало, так это ее природный дар обращения с оружием, благодаря которому он до сих пор жив. В то время как другие люди, лучшие люди, уже умерли.

— Преподобный, вам приходилось убивать кого-то, кого вы любили?

Пол вспомнил стареющую Сару и как в какой-то момент, он увидел в ней, как в зеркале, самого себя и понял, что тоже стареет. Ему не нравилось это. Смерть? Стареют бездельники, как говорила Сара. Она знала, что говорит. Он часто задавал вопрос о силе своей веры, боится ли он старения и смерти. Но даже тогда его мораль была лишь пугающей абстракцией, не как в последние девять дней, когда он постоянно и мучительно размышлял о тонком слое льда, разделявшем жизнь и смерть. Идешь по нему, и внезапно проваливаешься, а потом либо рай, либо забвение. Сара шутила, — Если хочешь, чтобы тебя долго помнили после смерти, умирай молодым.

Он помнил, как зажег сигарету на аллее за своим домом, спустя несколько ночей после начала эпидемии. Было очень поздно, практически утро. Он метался, ворочался в полусне. Соседний круглосуточный магазин был открыт и он купил пачку сигарет, чтобы удовлетворить сильнейшую непреодолимую тягу, которую он испытал тут же, как проснулся. Теперь он стоял и курил, впервые за долгие годы. Борьба с привычкой требовала от веры высшей силы, и с помощью веры в бога сила брачных уз заставила его наконец отказаться от пристрастия. Сара лежала дома под капельницей, а он стоял здесь, на аллее. Пол затянулся и тут же почувствовал головокружение. Закашлялся, но с третьей затяжки уже привык. Это как ездить на велосипеде. Он наслаждался тишиной. Какая-то собака залаяла и затихла. Впервые за последнее неспокойное время он почувствовал какое-то внутреннее умиротворение. По крайне один зуд был наконец утолен.

В конце аллеи под фонарем появилась фигура. Чей-то маленький силуэт. Пол искоса смотрел на него несколько секунд, неуверенный даже, человек ли это, но потом понял, что силуэт увеличивается в размерах. Он приближался к нему. Миновал светильник, закрепленный на соседском гараже, и Пол мельком увидел ужасное лицо. Фигура тяжело дышала и достаточно быстро бежала к Полу. Будто совершала забег на сто ярдов, а Пол был финишной четой. Несколько секунд Пол стоял как вкопанный и видел себя будто со стороны. Он не мог сдвинуться с места, ноги стали как ватные.