Индийский мечтатель - [78]
«Ага! — сообразил капитан Ллойд. — Кажется, теперь удастся установить участие Лебедева в побеге Деффи. Кто же иной мог подкупить стражей?»
Увидев Канаи, Нанда понял, что положение его безнадежно. Тогда сипай решил не отвечать на вопросы. Он понял, что пришел конец.
Пять райотов предстали перед военным судом. Разбирательство было недолгим. Никто из обвиняемых не имел возможности что-либо объяснить равнодушным офицерам, заседавшим за судейским столом, никто не понял ни речи обвинителя, ни вынесенного приговора. Осужденных повезли на Бурра-базар и привязали к позорным столбам. Палач отвесил четырем из них по десяти плетей, а Нанде, преступление которого было более тяжелым, — тридцать ударов. Потом всех пятерых повели к помосту, на котором возвышались виселицы, и надели на шеи петли из толстой джутовой веревки…
Казнь совершилась публично, но народа на площади было сравнительно немного; индийцы не любили подобных зрелищ.
…Сону шел по Бурра-базару… Виселицы все еще стояли. Юноша подошел поближе. У помоста под виселицей дощечки с надписями по-английски и на бенгали гласили, что люди казнены за бунт и отказ от уплаты податей. Вдруг юноше показалось, что в одном из райотов он узнал Буксу, того самого Буксу… За что?
Как всякий индус, Сону относился к смерти спокойно. К тому же он был слишком молод, чтобы размышлять о ней. Не пугал его и вид мертвецов — немало трупов повидал он на своем веку… Одних убил голод, других — чума и холера; приходилось ему видеть тела укушенных коброй, растерзанных тиграми. Но это зрелище произвело на Сону гораздо более сильное впечатление, чем все виденное прежде…
О Буксу, честный труженик, мирный и добрый человек! Сону знал его, видел его жену и детей, помогал ему молотить скудную жатву. Никого не обидел Буксу, никому не сделал зла…
Сону хотелось поговорить с учителем, рассказать ему то, что пришлось видеть на Бурра-базаре. Но, вернувшись домой, он застал Лебедева настолько поглощенным мыслями о предстоящем вечере, что у него не хватило духа для такой беседы…
Говорят, что перед бедой человека осеняют тревожные предчувствия.
У Лебедева не было ничего подобного; он находился в том счастливо-возбужденном состоянии, которое всегда появляется у художников, ученых, поэтов перед тем, как плод их творчества отдается на людской суд.
Сегодня должно было состояться второе представление… почти через четыре месяца после первого.
На этот раз пьеса шла вся, целиком. Герасим Степанович задумал показать ее на разных языках: первое действие на бенгали, второе, состоявшее из трех картин, — поочередно на хинди и бенгали, и третье — снова на бенгали. К спектаклю было составлено английское либретто, изящно отпечатанное, в котором для зрителей, не понимавших индийских языков, подробно излагалось содержание каждой сцены.
Подписка, организованная судьей Хайдом, была успешной: все места были раскуплены. Лебедев уже объявил подписку на третий спектакль, только для индийской публики. Отпечатанное в типографии — по-английски и на бенгали — объявление гласило:
«Мистер Лебедев имеет намерение с величайшим уважением пригласить только азиатских жителей Калькутты и ее окрестностей на представление его пьесы, написанной на языках бенгали и хиндустани >66. Для оживления действия в представление будут введены некоторые избранные бенгальские песни, исполняемые в сопровождении местных и европейских инструментов. Поскольку м-р Лебедев расширил спектакль до трех действий и затратил много трудов для обучения актеров и актрис исполнению ролей, он осмеливается питать надежду, что каждый из слушателей получит надлежащее удовольствие.
М-р Лебедев принимает подписку на билеты с таким расчетом, что весь зал театра будет в полном распоряжении азиатских подписчиков.
Соответствующее извещение о времени спектакля появится своевременно».
Одно только огорчало Герасима Степановича: декорации так и не были приготовлены. Баттл ссылался на отсутствие хороших красок, на болезнь жены, еще на какие-то «чрезвычайные обстоятельства». Сону же рассказывал, что художник вместе со своим подручным Уэлшем просто-напросто бездельничает, занимается не столько живописью, сколько неумеренными возлияниями. Так или иначе, пришлось снова играть в прежних декорациях. Лебедев решил после второго спектакля серьезно объясниться со своим «компаньоном».
Наступил долгожданный вечер 21 марта…
Так же как четыре месяца назад, вся улица Домтолла была запружена огромной толпой, и опять прохожие и зеваки с любопытством глазели на сахибов, съезжавшихся к театру в каретах, колясках и паланкинах.
Спектакль имел еще больший успех, чем первое представление; артисты исполняли роли более уверенно. Счастливый и сияющий стоял Герасим Степанович у выхода, принимая похвалы и поздравления. Ему было особенно приятно, когда Рам Мохан Рой, специально задержавшийся в Калькутте, чтобы посмотреть спектакль, сказал:
— Теперь я убедился в том, что вы достигли полного успеха. Признаюсь, я сомневался, но оказался неправ. Завтра я навещу вас, чтобы поговорить о дальнейшей судьбе вашего театра.
— Буду ждать вас обоих, мои друзья, и охотно поделюсь своими мыслями и планами, — говорил Герасим Степанович, провожая его вместе с Голукнат Дасом.
Эта книга переносит нас в то далекое прошлое нашей Родины, когда страной правила императрица Екатерина II. Мы видим здесь картины быта отсталой крепостной русской деревни и жизнь северной столицы с ее роскошными дворцами. Мы переносимся к стенам древнего Кремля, освещенных пламенем костров московского «чумного бунта», вместе с героями присутствуем на Болотной площади во время казни Емельяна Пугачева — вождя грандиозного крестьянского восстания, всколыхнувшего всю Россию. Мы видим смелых вольнодумцев и слышим пламенные речи тех, кто дрался на баррикадах Великой французской буржуазной революции. Конец XVIII века дал России мужественного и бесстрашного летописца русской действительности — Радищева, который ценой своей личной свободы рассказал людям правду о жестокости и бесправии, царящих на русской земле. В то время писал свои смелые памфлеты знаменитый Новиков, сочинял оды Сумароков, а гениальный зодчий Баженов возводил роскошные дворцы. Вместе с русским художником Иваном Ерменевым мы попадаем в Париж и видим штурм Бастилии. Рядом с писателями, зодчими и учеными трудились и создавали бессмертные ценности безвестные крепостные и мастера, имена которых забыты.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Финляндия в составе Российской Империи долгое время обладала огромной автономией. На памятнике Александру II в Хельсинки выбито «1863» – год, когда финский язык в Великом княжестве Финляндском стал официальным. Однако русификация начала XX в. вызвала небывалый взрыв антироссийских настроений, а в 1918 г. красные финны проиграли в Гражданской войне. Так закончилось столетие «русской истории» Финляндии… Эта книга впервые во всех деталях восстанавливает революционные события 1917 г. и боевые действия Гражданской войны в Финляндии.
Исторические приключения на экзотическом Востоке. Доблестные рыцари и воины ислама, прекрасные принцессы и загадочные города, орды кочевников и древние сокровища… Кормак Фицжоффри родился на земле, где балом правили насилие и кровь. Но он смог выжить. Странствующий воин, наемник и мститель. Немного у него друзей, и тот, кто причинит им вред, рискует не дожить до рассвета… Кормак хочет освободить своего суверена из лап врагов, и для этого ему нужно найти выкуп. Причем выкуп королевский. В этом ему может помочь местный царек-разбойник.
Не все продается и не все покупается в этом, даже потребительском обществе!
Япония, Исландия, Австралия, Мексика и Венгрия приглашают вас в онлайн-приключение! Почему Япония славится змеями, а в Исландии до сих пор верят в троллей? Что так притягивает туристов в Австралию, и почему в Мексике все балансируют на грани вымысла и реальности? Почему счастье стоит искать в Венгрии? 30 авторов, 53 истории совершенно не похожие друг на друга, приключения и любовь, поиски счастья и умиротворения, побег от прошлого и взгляд внутрь себя, – читайте обо всем этом в сборнике о путешествиях! Содержит нецензурную брань.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.