Индийский хлопок и британский интерес. Овеществленная политика в колониальную эпоху - [4]

На субъектность, одушевленность вещей, их способность участвовать в событиях и влиять на них обратили внимание исследователи, использующие в качестве методологической концепции парадигму материальности (напр. [Хикс, Бодри 2010; Аппадураи 2003; Джерри-стен, Риэлло 2016; Улрих, Гаскелл и др. 2015; Раппапорт 2008]). Принимая за категорию научного анализа материальный объект, они фокусируют внимание на мире, выходящем за пределы одушевленного, на мире полезных/бесполезных вещей, которые определяют мотивы поведения и интенции отдельных людей и общностей, влияют на траектории их передвижений, складывание территорий и границ, диктуют принятие тех или иных геополитических и экономических решений, воздействуют на выработку идеологических доктрин и подвергают их зачастую серьезным корректировкам. Именно такой подход стал доминирующим в настоящей книге, где речь, в частности, пойдет о материальных формах и овеществленных практиках организации колониальной формы правления. Идеи гегемонии, улучшения, прогресса в Центральной Индии артикулировались в связи с проблемами хлопка. А само политико-экономическое доминирование британцев материализовывалось через множество других объектов и вещей, из которых постепенно складывался визуальный облик колониальной культуры, принесшей новые способы бытования. Хлопок в этой книге не только главная «вещь», но и собирательный образ других предметов, через которые британская культура экспонировала себя и с помощью которых довлела над этими землями.

Прежде чем рационально разместить свой «скарб» в пространстве, пришлые из-за моря чужестранцы принялись за изучение незнакомой территории, составили ее опись, создали уменьшенный макет (карту) и сконструировали образ, удобный для понимания. В книге Бруно Латура «Наука в действии…» есть специальный раздел «Действие на расстоянии», в котором автор задается вопросом о том, как узнать «о вещах, людях и событиях, которые находятся или происходят далеко». Что толку, рассуждает он, в пропавшей экспедиции, после которой не осталось ничего. Следующая за ней отправится в путь в таком же неведении. Важно, чтобы первопроходцы не только вернулись, но «нашли способ доставить [открытые] земли (the lands) назад таким образом, чтобы кто-то другой смог увидеть их», и тогда их последователи быстро продвинутся по уже «знакомым» дорогам и привезут домой «новые куски карты». Латур пишет: «невозможно дать определение тому, что называется „знанием“, без объяснения того, как оно добыто. Иными словами, „знание“ не может быть описано само по себе или как оппозиция „незнанию“ или „вере“, необходимо представлять полный цикл его обретения» [Латур 1999: 220]. В колониальном контексте, где расстояния, пространственный разрыв между нуждающимися в знании колонизаторами и местами его обретения были весьма велики, вопрос придания информации видимой, осязаемой, а главное, компактной и транспортабельной формы был очень актуален. И главными способами такого преобразования были картография, создание коллекций артефактов и собрание словесных описаний/перечней увиденного. Первая позволила придать необъятным пространствам вид плоского листа бумаги, на котором уместились расстояния в сотни и тысячи миль, и который можно было сложить, соединить с другими, пришпилить на стену. Латур продолжает: «Задача доминирования над землей по сложности не уступала аналогичной цели контролирования экономики территории. Не существует телескопа, чтобы увидеть ее, коллекций, чтобы собрать ее, экспедиций, чтобы зарисовать ее план. И в этом случае наука вновь предлагает метод трансформации всего, что люди производят, продают или покупают, во что-то, что можно мобилизовать, собрать, заархивировать, закодировать, пересчитать и продемонстрировать. Одним из таких методов являются исследования путем многочисленных и единообразных опросов…» и сведение полученных данных воедино [Там же: 227]. Даже начальные практики освоения новых земель, в результате которых британцы, не всегда возвращавшиеся назад, не оставляли на них никаких других следов-маркеров, кроме могил, были связаны с целым набором специфических европейских предметов, путешествовавших вместе с ними.

По мере все более активного проникновения на новые территории, узнавания и понимания их «назначения» и «пользы» происходило наращивание материального присутствия колонизаторов. Пришедших становилось больше, они задерживались в Центральной Индии надолго, вели бизнес и брали бразды правления в свои руки, и в результате могилы превращались в кладбища, появлялись колониальные бунгало и «белые» районы на окраинах туземных городов; создавалась разветвленная коммуникационная инфраструктура. Накапливавшиеся вещественные «улики» свидетельствовали о постепенном изменении положения европейцев в Центральной Индии: от заезжих путников в середине XVIII в. до полноправных правителей век спустя. Трансформация статуса британцев и сопутствующего ему визуального ряда на этих землях определила логику настоящего повествования, пять частей которого выстроены в хронологическом порядке.