Индиго - [48]

– Я… Я соболезную, что все так закончилось, – выдавливает она из себя через силу. Что, если спросить у него? Задать прямой вопрос? Он ответит? Или оставит эту тайну в пустой могиле Мириам Флеминг?

– Все в порядке, Эни. – Его ладонь мягко касается ее щеки.

Аннабель сглатывает образовавшийся в горле ком, вдыхает через силу, уловив пряные нотки табака и морского бриза. Он стоит непозволительно близко, но она не в силах отпрянуть или отстраниться. Наваждение. Гипноз. Морок. Колдовство. Проклятье? Как Флеминг делает это с ней? Почему ее сердце стучит так сильно и больно, что хочется разрыдаться от непонятного необъяснимого чувства?

– Пойдем со мной, Эни, – выпрямившись, мягко зовет ее Алан. Она поднимает на него завороженный взгляд как раз в тот момент, когда он протягивает ей свою ладонь.

Аннабель колеблется ровно секунду, прежде чем вложить ледяные пальцы в теплую мужскую руку. Воля, здравый смысл, сомнения, опасения, страх – все исчезает в расширившихся тоннелях черных зрачков. Ей даже начинает казаться, что сквозь густой клубящийся туман она видит ту самую тропу, которую обещала найти Мириам Флеминг в своем неопубликованном интервью. Но готова ли она, Аннабель Одли, пройти тем же путем, что однажды привел ее кузину к полнейшему краху?

Алан Флеминг

Она не задает вопросов, просто покорно идет за мной. Глухое цоканье каблуков эхом отлетает от стен, каждый новый шаг увереннее предыдущего. Ледяные пальцы постепенно отогреваются в моей ладони, ее мысли принадлежат только мне, и это на какое-то мгновение согревает мое сердце.

– Что… Что это? – Анна резко останавливается, когда мы оказываемся в моем временном кабинете. Она здесь еще не была, и я понимаю, чем вызвана ее растерянность. Взгляд Аннабель в недоумении, с долей неприкрытого испуга блуждает по стенам, перескакивая с одного снимка в рамке на другой.

– Эскизы обложек для «Индиго», – объясняю я. – Мириам сама подбирала фотографии. Никак не могла определиться с выбором, но дизайнер издательства не одобрил ни один из ее вариантов.

– И ты возишь этот музей с собой? Зачем? – удивленно отзывается Анна, шагнув вперед.

Ее внимание приковано к самому первому эскизу. Алый закат, багровеющее небо и распахнутые кованые ворота, за которыми в пылающем мареве дымчато-желтых цветов притаился высокий мрачный особняк с темными окнами. Разбитая сорной травой дорога тянется от самых ворот к крыльцу из мраморного камня с широкими ступенями и массивными колоннами, поддерживающими свод козырька.

– Затем же, зачем и ты таскала ее письма с собой, пока не решилась отдать их мне, – отвечаю, вставая за спиной Аннабель. – На фото он выглядит не так удручающе. Сейчас окна заколочены ставнями, а одна из колонн дала трещину. Посмотри сюда.

Взяв девушку за плечи, я разворачиваю ее к следующему эскизу, на котором запечатлен затянутый тиной пруд. Почти такой же, как в доме престарелых, где доживает свои дни Камерон Бенсон. После моего последнего визита состояние старика резко ухудшилось, и я решил дать ему время на восстановление. Ответственная Мегги сообщит, когда ее подопечный снова будет готов принимать посетителей.

– Мириам рассказывала, что в детстве часто купалась там. Вода тогда была не такой мутной, и каждый год по весне прилетала пара лебедей. Она кормила их хлебом и дала имена, а потом в один год они исчезли навсегда. Мири говорила тебе, когда это случилось?

Опустив голову, Анна судорожно вдыхает и наверняка жмурится, чтобы не смотреть.

– Ее младший брат утонул в этом пруду, – шепчет сдавленно и едва слышно. – Он был совсем маленький, только научился ходить. Несчастный случай из-за недосмотра родителей. Ужасная трагедия для семьи. В этот же день Трейси Бенсон сбросилась с лестницы и погибла. После этого лебеди больше не прилетали, а Мириам больше никогда там не купалась.

– Как Мири назвала тех лебедей, Эни? – мягко спрашиваю я.

– Тим и Тея… – ошарашенно бормочет Аннабель и, резко развернувшись, впивается потрясенным взглядом в мое лицо. – Тим и Тея. Боже…

– Вот видишь, Эни, никакого колдовства и проклятий. – Я через силу улыбаюсь. – Только авторская фантазия, базирующаяся на пережитой боли и обрывках воспоминаний.

– Когда она сделала эти снимки? – моргнув, хмурится Аннабель.

– Возможно, перед тем, как уехать оттуда навсегда, – предполагаю я. – Или их сделал кто-то еще по ее просьбе.

Снова взяв дрожащую ладонь Анны, я увлекаю ее к своему рабочему столу, усаживаю на свой стул. Вскинув голову, она с недоумением следит за каждым моим движением, ожидая объяснений моему странному поведению.

– Открой первый ящик, – прошу я. Она повинуется, не задавая вопросов. – Достань, – подсказываю, когда пальцы Анны нерешительно замирают на пухлой потемневшей от времени бумажной папке.

– Что там? – Положив ее на стол, девушка растерянно смотрит мне в лицо.

– Подтверждение моих слов, – тихо говорю я. – Не бойся, Эни, загляни внутрь. – Развернувшись, медленно направляюсь к окну.

Прислонившись лбом к холодному стеклу, закрываю глаза, считая удары своего сердца. Обычно это помогает изгнать лишние мысли из головы и сосредоточиться на главном. По ту сторону по-прежнему монотонно барабанит дождь, помогая мне избавиться от ненужного эмоционального хлама. Серость, опускающиеся сумерки, опустевшие улицы, мокрый асфальт. Этот город словно вымер, а его жители исчезли так же загадочно и внезапно, как когда-то моя жена.