Индейцы озера Титикака - [35]

Ветер и волны не стихают. Надежды на отплытие никакой. После дальнейшего ожидания, когда нам показалось, что ветер стал чуточку послабее, мы послали одного проворного мальчишку выяснить, какова ситуация с транспортом. Он побежал и через минуту вернулся с известием, что в недалеком заливе стоит на якоре груженная песком большая парусная лодка, которая готовится к отплытию. Ждет лишь, пока еще немножко изменится ветер. Мелкий белый песок вывозят с острова парусными лодками в Тикину, откуда камионами до стекольного завода в Ла-Пасе.

Мы быстро прикинули. Нет лодки до Копакабаны, но есть до Тикины. Путь сюда мы проделали через Копакабану, так почему бы не поплыть обратно прямо в Тикину, особенно если мы сможем дорогою взглянуть со сравнительно близкого расстояния на остров Коати, остров Луны, расположенный напротив острова Солнца. Мы собрали свои вещи и через минуту примчались к заливу, от которого асьенда была примерно в километре, и уложили свои вещи под передней палубой. Злорадный ветер ослаб и задул в нужном направлении в ту самую минуту, когда закончились переговоры о цене, так что мы сразу же отплыли.

Все дно лодки было выстлано слоем мешков с песком, мешки были разложены и на краях длинных лавок аккуратно, с чрезвычайной добросовестностью, чтобы не нарушить равновесия судна. На мешках уселась группка индейцев с острова, они направлялись также в Тикину. Мы остались на носу, отчасти потому, что оттуда открывался превосходный обзор, отчасти потому, что, как опытные пловцы, смогли легко подсчитать: если отплываем с острова в 15,30 и перед нами добрых 60 километров пути напрямую, то можем на такой нагруженной лодке при попутном ветре быть в Тикине что-нибудь к утру; спать на ветру достаточно неприятно, а передняя палуба от ветра все-таки защищена парусом.

Пока же светило солнышко, я удобно растянулся на прогретых досках передней палубы и с наслаждением созерцал пейзажи Большого озера. Направо простирался желто-коричневый берег полуострова, на котором была видна вдали лишь единственная белая группка домов. Прямо перед нами лежал небольшой остров Луны и вдали за ним едва заметный Тикинский пролив. Слева берег был далеко, но все-таки можно было различить причудливую вершину скалы, называемую Пульпито де Дьябло, с которой я познакомился уже во время первой неудачной поездки на север. Остров Солнца понемножечку становился все меньше и меньше.

Нам везло, ветер не ослабевал, а наоборот, даже усиливался, и наш тяжело нагруженный корабль шел довольно быстро. Острова Луны мы достигли еще засветло, к пяти часам вечера, и прошли вдоль его стороны, противоположной материку. Осматривая остров с расстояния этак метров в триста, мы вспоминали недавнюю его историю. До 1953 года этот маленький остров был местом ссылки, причем здесь находились исключительно политические узники, которые под наблюдением сильного гарнизона «проводили время», возделывая землю, поскольку тогдашнее правительство заявило, что на острове земли достаточно, дабы прокормиться, и посылало узникам продовольствие лишь тогда, когда совершенно случайно о них вспоминало. Ныне колонии не существует, и на острове живет примерно двадцать индейских семейств. Бараков бывшей колонии мы, однако, не видели, так как они находятся на стороне, обращенной к континенту.

На нашей стороне примерно посредине острова, под самой высокой вершиной, вдруг открылся небольшой природный амфитеатр, самая низкая часть которого была ярко-зеленой (значит, здесь есть источник воды), а над зеленой площадкой серела целая группа каменных построек — известное инковское поселение острова Луны, меньшего «визави» острова Солнца.

К сожалению, мы не могли пристать, поскольку владелец судна боялся приблизиться к берегу с такой тяжело нагруженной лодкой. Когда за нами остался последний выступ острова, на озеро начала спускаться вечерняя тьма. На защищенном от ветра носу засверкал голубым светом наш маленький примус, в прохладных вечерних сумерках чашка горячего чая после холодного ужина пришлась весьма кстати. Сильный ветер надувал над нами огромный парус, и мы готовили себе из покрывал ночное ложе на досках палубы.

На север

Почти по всей Латинской Америке странствуют интересные знахари, индейцы каллахуайа из горной области Боливии, что находится севернее озера Титикака у перуанских границ. Странствуют с сумками природных лекарств, с амулетами и другими средствами своей медицины по горам и отдаленным тропическим областям и всюду пользуются хорошей репутацией. Они занимались врачеванием уже в эпоху инков, вероятно, и при дворе повелителя Инки. До сих пор толком не знают, куда их причислить, некоторые ученые склоняются к точке зрения, что их надо отнести к кечуа, как и они сами, впрочем, утверждают; другие ученые, приводя не менее веские доводы, считают их аймара, подвергшимися сильному влиянию кечуа. Самая большая загадка — язык каллахуайа, употребляемый ими во время «врачебной деятельности». Говорят на нем только мужчины, женщины его совсем не знают, он не похож ни на язык кечуа, ни на язык аймара. До сих пор не увенчались успехом все попытки языковедов определить его происхождение и отнести его к той или иной группе языков.