Иная реальность. Часть I - [34]

— Так вот, меня упекли инструктором в дрезденскую саперную школу.

— О как!

— Ага, хотели сделать из меня одного из еtappenhengste[3]. А вот хрена им! Не на того напали! — Фриц, войдя в раж, грохнул кулаком по столу, отчего тот как-то подозрительно заскрипел.

— Удрал?

— Удрал. Два рапорта на перевод написал, потом сам поехал в Берлин, в Главное оперативное управление. В общем, перевели меня обратно в дивизию. Еще два месяца я в запасном батальоне проторчал, а потом меня назначили адъютантом в полк Беккера. И вот я здесь.

— Выпьем же за это! — Ганс щелкнул пальцами, подзывая миловидную официантку, которая уже некоторое время мялась поблизости, не решаясь подойти к разговорившимся офицерам. Не дав ей даже рта раскрыть, Нойнер, придав лицу страдальческое выражение, протянул к девушке руки в каком-то молитвенном жесте и выдал:

— Mademoiselle, je nаi mangе pas six jours![4]

Официантка, вытаращив глаза, попятилась на пару шагов, прижимая к груди меню и явно намереваясь удрать пока не поздно. Ганс сокрушенно покачал головой и с философским видом изрек:

— Совсем тут народ одичал — чувство юмора атрофировалось.

— А что ты ей сказал?

— Да так, припомнил кое-какие знания французского… Mademoiselle! Шампанского мне и моему другу! И что-нибудь легкого — закусить. А через четверть часа пусть подадут мясо с гарниром и красное "Бордо". — Немного подумав, Ганс уточнил:

— Две бутылки "Бордо"!

Едва официантка, всё еще с опаской оглядываясь на подозрительно-веселого посетителя, отправилась на кухню, как Ганс вновь повернулся к осоловело глядящему в тарелку Телкампу.

— Итак, ты снова с нами, старый вояка. А почему пьешь в одиночестве?

— А! — Фриц пренебрежительно махнул рукой в сторону ближайшей группы эсэсовцев, из которой как раз выпал пьяный в хлам унтерштурмфюрер, который, лихо осушив свой бокал, буквально рухнул на пол плашмя, даже не попытавшись как-то смягчить падение.

— С кем тут пить? Одни молокососы собрались. Scheisse! Да никто из них даже не был во Франции в 40-м году! Видишь этих детишек? Они пришли сюда на полчаса позже меня, а уже не могут стоять на ногах! О чем с ними можно говорить?! Да сесть с такими за один стол, это все равно, что спаивать группу детского сада!

— Да у тебя, оказывается, после удара кирпичом по голове появились высокие моральные принципы, а? С кем попало, ты теперь не пьешь!

— Да, черт возьми! А с тобой выпью! Наливай, камрад! Мы с тобой старые вояки, и уйдем отсюда строевым шагом, когда все эти сопляки будут валяться под столами и видеть во сне своих мамочек! Prosit! — С этими словами Телкамп лихо снес пробку с только что принесенной бутылки шампанского. Ганс отсалютовал старому другу бокалом. Вечер начинался просто замечательно.

* * *

Продолжение тоже вышло на загляденье — как в старые добрые времена. Друзья как раз приканчивали вторую бутылку "Бордо", когда вечер воспоминаний перешел в новую фазу — в зал ресторана вошел наряд французской полиции. Вновь прибывшие направились к той самой шумной компании, которой побрезговал, чтящий старые боевые традиции, Телкамп и потребовали покинуть заведение. Реакция была предсказуемой:

— Was ist das fuer die Scheisse?[5]

Эсэсовская молодежь хоть и не участвовала в разгроме Франции три года назад, но уважения к бывшим противникам и нынешним союзникам всё равно не испытывала ни малейшего. В результате, коллективными усилиями был разработан подробный ответ, который, с помощью извлеченного из под стола шарфюрера-эльзасца, кое-как перевели на французский язык и довели до сведения доблестных стражей порядка. Успешно исполнивший свою миссию, шарфюрер с чувством выполненного долга опять сполз под стол, а лица представителей местных властей тем временем приняли насыщенный багровый оттенок. Конфликт стал неминуем.

Ганс, краешком глаза следивший за развитием событий, тронул Телкампа за плечо и кивнул себе за спину:

— Кажется, у наших посиделок будет веселое продолжение.

Предположение упало на благодатную почву. Фриц находился как раз в том состоянии, когда стоять на ногах без посторонней помощи уже не мог, но зато вполне мог набить кому-то морду. Сообщение Нойнера отвлекло его от идеи приземлиться лицом в миску со свежим салатом, которую он очень старательно обдумывал. Повернув голову в указанном направлении, Телкамп некоторое время глядел затуманенными ностальгическими воспоминаниями и приличной дозой алкоголя глазами на развернувшуюся потасовку. Затем до него начал постепенно доходить смысл происходящего: жандармы, к которым как раз подошло подкрепление, вытаскивают из-за стола слабо брыкающихся сопляков из ЕГО дивизии. Ганс буквально видел как ярость, шипя и булькая, подымается в душе "бешенного Фрица".

— Ну что, камрад, напомним лягушатников, как это было три года назад?

Вместо ответа Телкамп отбросил согнутую между делом вилку, вскочил, опрокинув стул и едва не завалившись навзничь сам, и заревел как бизон на случке:

— Французские шавки, с чего вы взяли, что можете тявкать на солдат фюрера?!!!

Вряд ли французы поняли адресованные им слова, но тон, которым их произнесли и весь вид, опирающегося на стол оратора, не оставляли никаких сомнений в смысле происходящего. Пара жандармов, нахмурившись, двинулась к очередному перепившему гуляке… Постигшее их затем разочарование невозможно описать словами. Фриц, не вдаваясь более в разговоры, с ходу врезал ближайшему ажану в рыло, отправив его в неконтролируемый полет до ближайшей стены, по которой тот тихо сполз на пол, обильно орошая хорошо выглаженную форму кровью из сломанного носа. Второго он, не долго думая, просто приложил мордой об стол (стол всё-таки не выдержал и медленно завалился набок, подогнув сломанную ножку и рассыпая с мелодичным звоном остатки неубранной посуды). Ганс же, с помощью метко брошенного стула, заставил рассыпаться тесную группу жандармов, паковавших вдрызг пьяный молодняк и, издав воинственный клич, ринулся в атаку на растерявшихся от такого поворота событий полицаев. На помощь ему, перевернув стол, двинулись четверо хмурых унтеров-артиллеристов, до сих пор, сосредоточенно нагружавшихся коньяком в дальнем конце зала. Сами "зеленоклювые", послужившие детонатором возникшего конфликта, также проявили повышенную активность. Особенно отличился эльзасец, который, активно пинаясь, начисто сорвал попытку сразу трех жандармов извлечь его с крепко занятой позиции под столом.