Инамората - [91]

— Убедить меня в чем? — Кроули появился в дверях, как обычно одетый к ужину. В гостиной повеяло холодом, когда он увидел меня, да еще попивающим его шерри.

— Что он здесь делает?

— Я пришел просить вашего разрешения вновь участвовать в сеансах.

— Это абсолютно исключено.

— Пожалуйста, выслушайте меня. — Я отвел его в сторону, чтобы продолжить разговор с глазу на глаз. Кроули бросил ледяной взгляд на Пайка, не скрывая, что сердит на него за то, что тот впустил меня в дом. Убедившись, что мы отошли на достаточное расстояние и никто не сможет нас услышать, я изложил свои доводы: — Я делаю это только ради Мины. Пока все это тянется, она буквально тает на глазах.

— Похоже, вы возомнили, будто лучше меня знаете, что лучше для моей жены?

Я пропустил его издевку мимо ушей.

— Подумайте, каким подозрительным все происходящее должно представляться профессору Маклафлину. Стоило ему приехать, как самый разговорчивый призрак словно в рот воды набрал. Поверьте, доктор Кроули, я знаю Маклафлина, он уже почти решил свернуть палатки и распустить комитет по домам.

Губы Кроули сжались, через мое плечо он бросил взгляд в сторону гостиной, где ожидали нас члены комитета.

— Почему вы думаете, что вам повезет больше, чем другим членам комитета?

У меня уже был готов ответ на этот вопрос.

— Потому что Уолтер всегда хочет, чтобы за ним оставалось последнее слово, а в прошлую субботу я лишил его такой возможности. Пустите меня за стол в этот раз, вот увидите, ваш шурин не преминет воспользоваться случаем изложить мне свою точку зрения.

— Что ж, будем надеяться, он этим ограничится, — проговорил Кроули со злорадной ухмылкой, — поскольку у меня закончилась противостолбнячная сыворотка.

С этими словами он повернулся на каблуках и направился к гостям.

Хотя я и добился, что меня вновь включили в члены экспертного комитета «Сайентифик американ», но понимал, что вряд ли буду желанным гостем во время коктейля в гостиной. Поэтому я удалился на кухню, которая пустовала, так как Пайк и миссис Грайс уже покинули дом, и провел этот час за чтением письма, которое пришло для меня на адрес Кроули. Это были результаты анализа образца телеплазмы, соскобленного с голубя Уолтера. Большая часть отчета изобиловала специальными терминами, и я с горечью осознал, как много успел позабыть из моих былых занятий органической химией. «Образец представляет собой альбуминный экссудат, как минимум на 50 процентов состоящий из воды, — писал патологоанатом, — со следами серных соединений, фосфатов и жиров, а также клеточного вещества, сходного по составу с тем, что можно найти в ротовой полости человека и в пищеводе». Отчет не содержал какого-либо заключения — видимо, патологоанатом не пожелал высказать предположений о составе загадочного вещества.

В половине восьмого Дарлинг просунул голову в дверь кухни:

— Вы не поможете мне отнести профессора наверх?

Я последовал за ним. Вместе мы вынули Маклафлина из кресла и пронесли три лестничных пролета до детской. Я был удивлен, как мало он весил; похоже, что замечательные кулинарные способности его жены все же не смогли компенсировать урона, который нанес несчастный случай.

Когда мы вошли в крошечную комнату на третьем этаже, где проходили сеансы, я впервые за неделю увидел Мину и был потрясен произошедшей в ней переменой. С тех пор как мы виделись в последний раз, она остригла волосы и теперь убирала их в короткий итонский пучок, что делало ее на десять лет моложе. Несомненно, она провела немало времени перед зеркалом, готовясь к предстоящему выступлению, — напудрила лицо и подвела глаза, чтобы придать своим чертам экзотический, почти восточный оттенок. На этот раз Мина сменила свою обычную свободную тунику на блестящее кимоно из темно-синего шелка — еще один сувенир, напоминавший о временах, проведенных Кроули в странствиях по миру. На кимоно был вышит дракон с золотой чешуей, который, извиваясь, полз по ее телу до самого плеча, где замирал, словно особый китайский домашний зверек.

Я не мог понять, что хотела продемонстрировать Мина подобным костюмом, и не смел спросить, поскольку она уже была в трансе и не подавала виду, что заметила наше появление. Ее карие глаза смотрели, не видя и не мигая, словно у восковой куклы, и, лишь приглядевшись пристальней, я сумел различить, как едва уловимо вздымалась при дыхании ее грудь.

Мы усадили Маклафлина слева от Мины, а я поспешил сесть на стул справа от нее. Я увидел, что Маклафлин заметил мое стремление занять второе почетное место в круге. Наши взгляды пересеклись, пока Фокс, Флинн, Ричардсон и Кроули входили и рассаживались вокруг стола.

Кроули повозился с граммофоном, потом посмотрел на свои карманные часы и объявил на всю комнату:

— Полвосьмого, полагаю, мы можем начинать.

Как только Кроули потушил керосиновую лампу, мы взялись за руки, образовав круг. В углу детской потрескивал граммофон, а затем мы услышали вступительные аккорды «Сувенира» — одной из любимых мелодий Уолтера.

Я пожал вялые пальцы Мины, надеясь ощутить ответное рукопожатие — знак того, что она чувствует мое присутствие, но она оставалась безучастной. Я вспомнил, как стенографистка рассказывала, что Мина не смогла узнать ее. Неужели напряжение последних недель оказалось слишком тяжелым испытанием для слабого рассудка Мины? Мне захотелось взвалить Мину на плечи, выбраться прочь из дома и скрыться во мраке ночи. Интересно, как далеко нам удалось бы уйти, прежде чем нас поймала полиция?